ИНФОРМАЦИЯ О МУЗЕЕ «КИЖИ»
афиша, расписания, услуги, цены, мероприятия.

Балагаева (урождённая Грешникова) Евгения Ивановна, 1931 г.р., родилась в деревне Клементьевская Сенногубского с/с

«Когда началась война, мне было десять лет, я училась в 3-м классе. Нас было у мамы четверо: 15-летний брат, 12-летняя сестра, 4-х летний брат, и еще был престарелый больной дедушка.

22 июня 1941 года, в день начала войны, в Сенной Губе была свадьба. Ученица, только что окончившая неполную среднюю школу (7 классов) вышла замуж за учителя, который работал второй год в школе, ему было 19 лет. На второй день начала войны его мобилизовали, больше он не вернулся.

В октябре 1941 г. нас эвакуировали, мы получили направление в Архангельскую область, город Котлас.

Подали баржу в Сенную Губу, люди начали загружаться. С собой можно было взять только 40 кг на человека. Озеро к этому времени стало замерзать, нас повезли в село Шала. Буксир одновременно тянул 2 баржи. В озере нас обстреливали фашистские самолеты, бомбы они бросали в воду, люди выходили на палубу, махали платками, а буксир в это время, замаскированный елочками, отцеплялся и уходил, а баржи оставлял в озере… Когда тревога прекращалась, буксир прицеплялся, следовал дальше. Привезли нас в Шалу, а затем в деревню Семеново Пудожского района, нас разместили в школе, которая в это время не функционировала.

Нас, несколько семей, поместили в большой класс по углам, а затем развозили в деревни, за город Пудож. Наша семья осталась в Семеново, потому что старший брат заболел воспалением легких. Позже нас перевезли в посёлок Кашино, где мы оставались до конца войны. Совхоз им. Зайцева из Петрозаводска был тоже эвакуирован туда же. Мама наша работала в совхозе на разных работах. Мы с сестрой и братом тоже ходили на прополку, посадку картофеля, занимались заготовкой веников.

Когда были налеты вражеских самолетов, во время бомбежек и пулеметных очередей убегали в лес, ночью не раздевались.

В 1943 году, когда старшему брату исполнилось семнадцать лет, его взяли на оборонные работы, а затем на фронт. Всю войну он был на фронте, после окончания войны служил еще 5 лет, домой пришел только в 1950 году.

Мы с мамой вернулись домой в деревню Сенная Губа в июне 1945 года. Дом наш был разрушен, жили у соседей, затем одну комнату отремонтировали, разработали огород, в первую же весну все посадили, так началась наша послевоенная жизнь».

Вавилина Галина Михайловна, 1936 г. р., родилась в деревне Сычи Заонежского района

«Война разрушила все: дома, семьи, традиции, память. Деревня Сычи до войны имела 15 дворов с многочисленными семьями. Из финских концлагерей вернулись женщины с детьми только в четыре дома.

Шла война, а потому не было калиток, пирогов, но мама что-то пекла к чаю из того, что ею было припасено.

Война – самое чудовищное, что может быть во взаимоотношениях людей.

Когда началась война, мне было четыре года, я не могу вспомнить этот момент, я не могу вспомнить папу, как провожали его на фронт, он погиб 29 октября 1941 года, защищая транспортный путь.

Я хорошо помню, как услышала пугающее слово «финны», их крики. Это они на лыжах, в белых одеждах пришли в родную деревню Сычи, в наш дом. Хорошо помню, как нас увезли на лошадях в другую деревню, держали там. Нам ничего не разрешили взять, только то, что было на себе. Мама закутала нас в большие платки. Хорошо помню, как везли на открытых грузовиках, через озеро, в город. Наши мамы крепко держали нас, прижимая к себе. Не было слез, причитаний, но на окаменевших лицах был ужас в глазах.

Нас поместили в концлагерь № 3, за колючую проволоку в два ряда, с часовыми на вышках. Лагерь размещался на улице Промышленной города Петрозаводска. Поместили нашу семью в большую комнату, где уже были незнакомые люди с их семьями, нам достался угол комнаты у двери. Спали на полу в одежде. Рядом с нами размещались старички, прибывшие из Подпорожья. Они умирали. Мы возились рядом, выдергивали из половичков тряпочки. Потом мама обнаружила, что наши ноги все искусаны вшами. Шерстяные, домашней вязки чулки до пояса, мама выбросила в печку. Мы остались без обуви зимой, шел январь месяц. Потом я тяжело заболела. Я отравилась хлебом, что нам давали. Он был зеленый, в плесени. Бабушка выковыривала плесень, старалась нас уберечь. Было очень мучительно, хотелось пить, а мне не давали, только смачивали губы. Питьевая вода отпускалась по норме.

Помню мою первую потерю, мою подружку Надю, она была моей троюродной сестрой, потом не стало любимой бабушки Агафьи.

Мы все время боялись, что нас отнимут у мамы…

Надо сказать, что взрослые всеми силами помогали друг другу, берегли детей. Когда в лагере умирала кормящая мать, находилась другая кормящая женщина и спасала ребенка.

Наша память нужна, чтобы потомки знали правду о войне, не для мести. Только сила любви может победить Зло на Земле».

Завьялов Виктор Федорович,14.05.1935-14.06.2018 г., родился в деревне Гарницы Сенногубского с/с.

«Во время финской войны были сильные морозы, даже птицы замерзали на лету. Сложно описать чувства, которые испытываешь, когда объявляют войну. Крики, плач. Стали поступать слухи, что в разных местах разбомбили баржу или пароход. По берегам стали появляться утопленники. Жизнь резко ухудшилась.

Нужно было эвакуироваться всем. Отец решил это сделать потому, что он был председателем колхоза, шли слухи, что финны таких не жаловали. Отец и все другие поубивали мелкий скот. Коров, правда, убивать не давали, отец сдал, получил справку, что после войны возместят. На борту вплотную друг к другу нас было погружено очень много. Тут разрешали брать много, люди получили зерно на трудодни. В десять часов вечера нашу баржу и баржу, груженную хлебом, подцепил буксир. На озере возле берега уже был лед 3-5 см. На второй день, в обед, мы стали выходить в Онего, на чистую воду, нас стали бомбить. Нам сильно повезло, у них не было осколочных бомб, бомбы прошли в миллиметрах от баржи. В деревне Семёново Пудожского района, когда стали выгружаться, нас обстреливали с самолетов. Отец спрятал нас под пристань. Тогда очень много людей погибло.

В квартире нас было очень много, помню, первые в 7 часов завтракают, последние в 12 часов, ели по расписанию друг за другом. Затем мы переехали в Шалу. Отца отправили в [Куба] , давали машину, но у нас заболел [Юрой] ветрянкой. Был указ, если ребенок помирал в дороге, давали срок. Через неделю он помер, мать похоронила, стала [омерать] . Пришли два человека с винтовками, дали два часа на сборы. На человека можно было взять сорок килограмм вещей, мать не согласилась. На второй день было то же самое, только вещей можно было взять уже всего двадцать килограмм, на третий день нас посадили в машину и разрешили взять на человека всего десять килограмм вещей. Все наши запасы остались в Шале и больше мы их не видели.

Везли нас на машинах через Пудож в Водлозеро, мороз был сильный 25-30 градусов. Пока водитель останавливался, чтобы завести машину (машина заводилась ручкой), нас бомбили три раза. Было нас две семьи. За городом нас пересадили на лошадей. В Куганаволоке жили, Пелгострове, затем Шальский лесозавод.

Голод был страшный. Паёк 150 грамм хлеба на день. Иногда вместо 150 граммов хлеба давали муки или зерна 99 гр. В Шальском лесозаводе мать работала в пожарной, в её обязанность входила охрана баржи лесозавода, которую хотели сжечь диверсанты, но женщины, выполняли свои обязанности, не дали сжечь баржу. В 1945 году мы вернулись на родину».

Максимов Владимир Николаевич, 1930 г.р., родился в деревне Ерснево Кижскогос/с

«Вспоминая годы юности давно ушедших лет, как верстовые столбы встают перед глазами эпизоды тяжелых военных и послевоенных лет Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.

Первые дни войны, когда мой отец, Максимов Николай Федорович, и два его брата – Александр и Михаил, а также мужчины соседних деревень Кижского с/совета по мобилизации уходили на защиту Отечества от фашистских захватчиков, вероломно напавших на нашу страну.

Это незабываемые дни, когда наши родные Кижи были оккупированы финскими войсками, а мы жители родного края в один из январских дней 1942 года под дулами автоматов были эвакуированы в концлагерь г. Петрозаводска.

Наша большая семья: мама, бабушка и мы, пятеро малолетних детей (от одного до 11 лет), а так же близкие родственники, тетушки с детьми, и соседи оказались в концлагере № 1, а затем в концлагере № 3.

Это были годы тяжелой унизительной жизни и потери от голода близких людей.

...В это летнее воскресное утро, 22 июня 1941 года, солнышко поднялось над горизонтом ярко и, осветив золотистым блеском верхушки деревьев, растущих по берегам островов, медленно скрылось за двадцатидвухглавой Преображенской церковью Кижского погоста.

День обещал быть тихим и теплым, а жителям деревень, разбросанным по берегам кижских шхер, миролюбивым и спокойным, располагающим к отдыху и домашним делам.

Разве жители кижских деревень, не имеющие в то время ни телефонной, ни радиосвязи, могли знать, что за тысячи километров от Кижей уже шла война, рвались снаряды над мирно спящими городами и селами нашей страны.

Фашистские стервятники бомбили наши города, сея страх, смерть и разруху…

Несмотря на исключительный штиль на озере и зеркальное отражение с мельчайшими деталями береговой полосы, из-за лесного массива поднималась черная туча, то был, по-видимому, предвестник недоброго предзнаменования.

В один день ноябрьского утра кругом все побелело от выпавшего снега, а вместе с ним и появились финские солдаты в белых халатах. Так началась оккупация наших деревень и вошла война в наши дома».

Спиридонова (урождённая Максимова) Лидия Николаевна, 1938г.р., родилась в деревне Ерснево Кижского с/с

« В декабре 1941 года наша большая семья Максимовых: бабушка, мама и 5 детей была вывезена в концлагерь № 3 г. Петрозаводска. Мне было 3 года, старшему брату 11 лет, а младшей сестрёнке 1,5 годика.

Все семейство разместили в маленькой, очень холодной комнате. Спали на голом полу. Маму и бабушку каждый день, рано утром, под конвоем уводили на работу, с работы они возвращались поздно. Мы, дети, в это время оставались одни. Самое трудное было привыкнуть к голоду. Голод был самым страшным врагом. От голода погибали ежедневно от 5 до 10 человек. Нашу семью горькая участь тоже не миновала – умерла младшая сестренка, а еще два двоюродных брата. Играть в детские игры мы не могли, причина тому – голод. Той еды, что давали, хватало на один раз поесть, да и она была зачастую просрочена (мука с червями, галеты с плесенью). Читать мы не умели, пели частушки.

Голод, голод, голод – он заставил есть траву, что росла на территории лагеря. У меня в памяти остался до сих пор случай. За колючей проволокой я увидела растущих пестиков, и потянулась, чтобы их сорвать, только я протянула ручку за проволоку, как получила обжигающий удар плёткой по руке. Было очень больно, ручка вспухла и я со слезами пришла домой. Вечером, когда мама увидела мою больную руку, она очень расстроилась, а меня отругала и сказала, чтобы я больше не подходила к проволоке.

День освобождения из плена «колючей проволоки» стал праздником на всю жизнь. В июле 1944 года наша семья возвратилась в родную деревню Ерснево, что в полутора километрах от острова Кижи.

Деревня была полуразрушена. В нашем доме финны держали лошадей, бывшие поля и огороды заросли травой, из которой мы пекли лепешки. Вкус крапивы, лебеды, соединенных с мукой из древесины до сих пор вспоминаются. Это был горький вкус хлеба. Но ни голод, ни пули к земле не пригнули. Нас слёзы душили, но мы еще живы».

Пилипак (урождённая Корнилова)Анастасия Григорьевна, 1930 г.р, родилась в деревне Кургеницы Медвежьегорского района

«Пишу Вам детские воспоминания о Великой Отечественной войне. Мне было тогда 10 лет, одиннадцатый, за три недели до начала войны пригласила нас средняя сестра, Мария, на свою свадьбу, она тогда жила у нашей тети в городе Петрозаводске и работала в швейной мастерской по пошиву верхней женской одежды. Мастерская находилась напротив Зарецкой церкви (Крестовоздвиженский собор). Свадьба была по тому времени скромная, на ней были только самые близкие, жених был военный, в каком звании, не знаю. Жениха звали Михаилом, он был очень красивым молодым человеком, хорошо воспитанным. В разгар свадьбы пришел солдат с запиской к жениху, пришлось ему покинуть свою свадьбу, все расстроились, но продолжали праздновать, думали, что он вскоре вернется, а он так и не вернулся. Маруся потом узнала, что срочно вызвало его высшее начальство. Мама уехала домой, а меня оставила погостить, т.к. были летние каникулы.

22 июня я находилась у тёти в гостях. Было воскресенье. Прекрасный солнечный день, сестры мои, Надежда и Мария пошли в лес на природу, так раньше отдыхала молодежь, брат мой, Иван, учился в ремесленном училище по специальности кузнеца и практику проходил на Онежском заводе, мы с тётей, Евдокией Петровной, пошли на Зарецкое кладбище, на могилку бабушки. Она умерла 3 мая 1939 года, мать тети и моего папы. Когда мы подошли к площади Кирова, увидели толпы растерянного, плачущего народа, в рупор выступал М.И. Молотов, а затем было выступление И.В. Сталина, который призывал всех на защиту нашей Родины. Было это в двенадцать часов дня. Мы сходили на кладбище, помянули мою любимую бабушку Татьяну Ивановну, которая нас всех помогала растить, была очень набожная, чистоплотная, грамотная. Когда мы вернулись домой, пришел брат Иван и сказал, что началась война и тоже загрустил… Вскоре меня отправили домой, в деревню. Началась сплошная мобилизация мужчин и женщин на фронт.

Старшую сестру отправили на оборонные работы, а Мария, средняя сестра, взяла паспорт, и пошла в военкомат ей было в то время 18 лет, прихватила членский билет Красного Креста и попросилась на фронт, она у нас была боевая и смелая. Просилась она на фронт с намерением, что она там встретит своего любимого Михаила, но, увы, этого не случилось.

Враг быстрыми темпами завоевывал наши города и села, началась сплошная эвакуация населения, все деревенские вернулись к себе на родину, в свои дома, мы видели зарево пожара, это горел Петрозаводск, была у Вышестоящего начальства задача - ничего не оставлять врагу. Взорваны были все мосты, взорван был большой гостиный двор и много других предприятий.

С оборонных работ моторной лодкой вернулись девушки к себе в деревню, моя старшая сестра Надежда и мамина младшая сестра Ольга. Началась зима. Как только замерзло Онежское озеро, наехали финские войска и начали качать свои права, расселились по всем деревням Заонежья.

В одно ранее утро нас разбудила стрельба из автоматов. Отец нас всех собрал в кучу за русскую печь, там было место, где можно было спрятаться от шальных пуль. Приехали наши русские солдаты – партизаны, открыли огонь по часовым финских солдат, завязался бой, но силы были не равны, наших солдат было только 11 человек, а финнов отряд. Наши солдатики были все убиты, местных мужиков заставили вырыть яму в поле и туда их похоронить. После этого случая финское начальство засуетилось, и был дан приказ выселить всех из деревень в г. Петрозаводск по концлагерям. Лагеря были расположены вблизи железных дорог, лагерей было шесть. Приказ финского начальника был таков - брать носимые необходимые вещи и еды на неделю.

Началась наша голодная и холодная жизнь, народ начал болеть, завелись вши в волосах на голове и в белье, стала большая смертность. Собирали мужчин, которые еще могли работать, вели под конвоем в Пески и там заставляли рыть траншеи, потом всех умерших складывали в сколоченные из досок прямоугольные ящики и увозили на подводах в Пески. Там их укладывали друг на друга по всей траншее доверху и засыпали. Вот такое было захоронение наших бедных ни в чем не повинных людей.

Как мы были рады, когда кончилась война, и наступил мир! Весь народ радовался и ликовал, день был солнечный, на площади Кирова был митинг, а потом играла музыка, все танцевали, радости у всех было океан, началась мирная жизнь».