Фриз с серафимами
@kizhi
Летом 2005 года, через 20 лет после первого поступления, пополнилась коллекция акварелей и графики по кижской тематике, приобретенная в Санкт-Петербурге у Наталии Алексеевны Ильинской. В 1946 году она была студенткой Академии Художеств на дипломной практике в Кижах. Первое поступление акварелей в фонды музея от нее состоялось в 1985 году. Теперь в музее сформировалась персональная коллекция Н.А. Ильинской в количестве 16 единиц хранения.
Музей обладает ценными свидетельствами того далекого времени, когда рельеф острова Кижи хорошо и далеко просматривался из-за отсутствия тех зарослей, какие наблюдаются в настоящее время. Благодаря художественным работам мы видим, как располагались дома в деревне Наволок, и какими они были, как использовались в то время... Иначе выглядела часовня в деревне Воробьи рядом с высокими, развесистыми елями и картофельными ямами, подступавшими к ее подножию. Видим Типиницкую церковь с разрушенным шатром...
Работы Натальи Алексеевны дают нам возможность полюбоваться тяблами и фризом с серафимами, сохранившимися от первоначального тяблового иконостаса в Преображенской церкви, тогда обнаженных в связи с опустевшими проемами от икон, вывезенных финнами в 1943 году. Эти ценнейшие свидетельства первозданного иконописного убранства долгое время томились, словно в заключении, за пышной резной золоченой рамой позднего иконостаса.
Увидеть все это стало возможным в связи с организацией Академией Архитектуры СССР экспедиции по обмерам памятников деревянного зодчества в 1946 году. Экспедиция состояла из 2-х независимых групп: одна под руководством Марии Евгеньевны Успенской (Ленинград) и 5-6 студентов архитектурного факультета Академии Художеств (А. Бочаров, Т. Беленькая и другие). Вторая экспедиция — под руководством Александра Николаевича Буйнова (Москва) состояла из 2-х человек — Ольги Максимовны, архитектора из Москвы (фамилию, к сожалению, не запомнила), и Наталии Ильинской, тогда студентки архитектурного факультета Академии Художеств. Все экспедиционные материалы обе группы сдали в Москву.
При приезде в Кижи участники экспедиции обратили внимание на малое количество населения, бедность и полуголодное существование. В отдалении от прославленного ансамбля была небольшая деревня, а также два деревянных двухэтажных дома – молочный завод и жилой дом, расположенные недалеко от церквей. Работать приходилось очень напряженно.
По моей просьбе, Наталия Алексеевна поделилась своими воспоминаниями почти шестидесятилетней давности.
«После рабочего дня я в основном занималась акварелью, которую не должна была сдавать. Мне удалось поработать только в Преображенской церкви, — вспоминает Н.А. Ильинская, – церковь произвела на меня неизгладимое впечатление, особенно интерьер. От иконостаса остался только каркас, все иконы отсутствовали. «Небо» не было зашито: просматривалась вся конструкция и необычайная глубина подкупольного пространства. Конструкция тябл на «небе» была цела, и роспись их мне показалась удивительно интересной... Именно их я и скопировала. Слева от входа в зал тогда стояла приставная лестница, по которой можно было подняться на уровень «неба». Поднявшись туда и обойдя все, я увидела в довольно темном месте фриз с серафимами, который скопировала. Расположение фриза с серафимами помню точно, так как для этого нужно было перелезть еще через балку, то есть точно над алтарем, по периметру алтарных стен. Мне показалось совершенно невероятным его назначение, было жаль, что такую красоту никто не видит. Сама необъяснимость и, если хотите, нелепость его расположения поразила и врезалась в память.
Серафимы были разных тонов, я выбрала тот, который мне показался самым красивым. Помню, как трудно и осторожно нужно было добираться туда, так как я писала акварелью, с красками, этюдником, альбомом и водой. Копия с фриза мне удалась лучше, чем тябла, она довольно точна.
Совсем не помню самого процесса копирования тябл. Для этого, наверно, нужно было временно обратиться в летучую мышь, и как я это сделала — сейчас даже не представляю. В то время я совершенно не боялась высоты и в одной из церквей, по-моему, в Сенной Губе, переходила по балке на большой высоте из одной части здания в другое, при этом со мной всегда был альбом и этюдник.
Работала я в церкви одна, меня пускал сторож. Однажды, в дождливый день, я решила написать этюд из окна алтаря и вдруг услышала причитания и плачь на могиле. Ненастный день, пустота и тишина церкви и этот плачь, скорее молитва, общение с душой умершего, помнятся мне и до сих пор.
Снаружи церкви были зашиты досками, а купола покрыты оцинкованным железом. Это было страшно. Сохранилась акварель, нарисованная против света, на которой чувствуется розовая покраска стен, и сверкающие, как молочные бидоны, купола. Сверкание жести и розовая обшивка не вдохновляли, но все-таки они просматриваются. Силуэт же всегда был великолепен! В Покровской церкви мне работать не удалось, она была заперта, и у меня даже в памяти не сохранился интерьер. Несколько дней, проведенные в Кижах практически в одиночестве, остались в памяти на всю жизнь».
Наталия Алексеевна — удивительный человек! В жизни старается видеть хорошее, интересное. Счастлива своей любимой работой. До 80 лет, на протяжении последних 25 лет, читала курс лекций «История садово-паркового искусства и ландшафтной архитектуры» в Академии Художеств на архитектурном факультете, который когда-то окончила.
До 82-х лет консультировала дипломников. Кроме Академии Художеств, с 1961 года в Союзе архитекторов долго была заместителем руководителя ландшафтной комиссии, а последние 16 лет — ее руководителем.
За свою плодотворную творческую деятельность награждена редкостной медалью «За преданность содружеству зодчих».
Считает, что пора бы и угомониться, но поработать все-таки так еще хочется! Наталия Алексеевна – удивительная собеседница, горячо воспринимающая всю современную ситуацию в градостроительстве своего любимого Ленинграда – Петербурга.
Отрадно, что наш интерес к ее акварелям и графике стал своевременным, и приобретение их — ценным для музея «Кижи», что очень удивило ее и порадовало: «Сижу, потрясенная тем, что мои акварели так дорого стоят. Очень буду рада, если эти работы кому-то пригодятся, что они попали в музей — это все, как сон!»
