О вкусах не спорят. Их проверяет и утверждает время
@kizhi
Именно это подтверждает история кижской колокольни. Ее восприятие специалистами разного времени на протяжении более 150 лет (с 1862 по 2009 годы) — диаметрально противоположно.
До своего всем известного настоящего образа ей суждено было пройти всего лишь 12 лет (с 1862 по 1874 гг.) и утвердиться на все времена в составе знаменитого архитектурного комплекса.
Колокольня создавалась «согласно правил архитектуры»: её проект и смета утверждались Олонецкой Духовной Консисторией в 1854 году. Но к постройке колокольни приступили только через 8 лет по Договору с подрядчиком — крестьянином Г. С. Насоновым. И всё же, через 12 лет, в 1874 году, она подверглась перестройке. Известно имя мастера Сысоя Осипова — крестьянина Повенецкого уезда Пудожгорского общества. Проект реконструкции колокольни выполнен городским архитектором Ильёй Копошевым. В результате перестройки удалось преодолеть излишнюю расчленённость и разномасштабность объёмов колокольни и удачно выверить её взаимосвязь с двумя рядом стоящими Преображенской и Покровской церквями. Надо отдать должное осуществлённому творческому замыслу городского архитектора И. Копошева, столь удачно и навсегда вписавшему строение в ансамбль Кижского погоста, состоящего из разновременных, но гармонично звучащих зданий.
И, тем не менее, колокольня на правах «дитя своего времени», проявившегося, к сожалению, в неумеренном преклонении перед городскими новшествами в своем декоративном оформлении: дощатой обшивкой с пилястрами на углах; в виде ложного сквозного транзитного прохода с высокими, арочными, филёнчатыми дверями (трое из которых также ложные); полуциркнутыми «итальянскими» окнами со стрельчатыми навершиями; призванными «оживить», скрасить, скучную дощатую обшивку; не свойственные традициям крестьянского представления они исказили ее образ и на фоне открытых бревенчатых срубов церквей выглядят явно чужеродно.
Не следует забывать, что тесовая обшивка колокольни во время ее возведения соответствовала их обновленному виду, также обшитых тёсом в 1820-е годы. После её снятия с церквей во время реставрации 1949–1959 годов колокольня оказалась в одиночестве и стала ещё сильнее отличаться от традиционного открытого бревенчатого сруба церквей. Снятие с колокольни дощатой обшивки, к сожалению, не позволительно, так как во время её постройки «…Толвуйский торгующий крестьянин Захарьев 550 досок дал для обшивки колокольни». Это, в какой-то мере, реабилитирует колокольню как неопровержимое доказательство необратимости времени, оставившего навеки следы своего невольного вмешательства, нарушившего гармоничное содружество бревенчатых строений.
Естественно, что открытый бревенчатый вариант колокольни в составе архитектурного ансамбля был бы более уместен, но, к сожалению, не возможен: у истории создания колокольни — свои права и требования.
Интересно проследить восприятие образа колокольни разными специалистами — архитекторами на протяжении ее существования, а также выявить особенности ее конструктивного решения на этапах эволюционного развития данного типа сооружений от простейших до позднейших вариантов. Именно кижская колокольня явилась замыкающей круг развития этих построек: её высокий четверик достиг предельной высоты по сравнению с восьмериком и дальнейшее развитие северных колоколен данного типа «восьмерик на четверике» становится уже невозможным.
Данный вывод подтвердился ещё почти 100 лет назад, в 1916 году, знаменитым архитектором М. В. Красовским в его фундаментальном труде «Курс русской архитектуры. Деревянное зодчество. // 1916 г., ч. 1, СПБ. Автор значительное место уделяет классификации приспособлений для подвески колоколов от примитивных бил, козел, звонниц до колоколен; определив основные их разновидности: от квадратных в плане (XVв.); восьмистенных „от пошвы“ (начало XVII в.); до классического типа деревянных колоколен Русского Севера — „восьмерик на четверике“ (вторая половина XVII в.). По его наблюдениям, тип колокольни, оставаясь с конструктивной стороны неизменным, видоизменялся лишь в отношении пропорций: высота квадратного сруба со временем становилась всё выше. Таким образом, колокольня Кижского погоста по высоте четверика превзошла все другие колокольни и приобрела своеобразный силуэт, завершив собой эволюционное развитие строений данного типа.
В отличие от четверика, ее восьмерик необычайно низок. Такое соотношение пропорций уникально и объясняется в данном случае скорее всего стремлением выверить высоту четверика колокольни, уровняв его по высоте с четвериками — прирубами Преображенской церкви и с нижним срубом четверика Покровской церкви. Такое решение привнесло гармоничное соответствие колокольни с довольно грузными основаниями двух погостских церквей, увенчанных сложной купольной системой словно подготавливая ее стремительный взлёт.
Таким образом, на Кижском погосте утвердилось три уникальных в своём роде сооружения, в том числе и колокольня. Действительно, только время проверяет и утверждает разноголосицу вкусов, в том числе и среди известных специалистов.
К сожалению, данные исследования им не были известны; не привлекло их также и явное взаимовоздействие грузных, тяжеловесных нижних объёмов всех трех строений архитектурного комплекса. Именно по этому восприятие образа кижской колокольни стало столь противоречивым.
В 1970-е годы московский архитектор Л. М. Лисенко выполнил пропорциональный анализ колокольни. Выявленная им система пропорций позволила ему предположить о существовании в Заонежье единой плотницкой артели, выработавшей свои приёмы построения; воспринятых последующими поколениями.
Исследование колокольни в пропорциональном отношении продолжил в 2005-е годы петрозаводский архитектор-реставратор В. А. Крохин. Он воспринял кижскую колокольню единственной во всей Карелии постройкой, не типичной для шатровых колоколен; подчеркивая индивидуальность сооружения, признавал её уникальность. Крохин В. А. считал её памятником деревянного зодчества, созданного под влиянием «Прионежской школы» шатровых храмов, характерной для территорий с проживанием преобладающего среди русского вепсско-карельского населения.
По мнению А. В. Ополовникова, «…такая нелепая планировка её низа бессмысленна… и всеми своими декоративными излишествами… придаёт всему образу характер совершенно не свойственный народному зодчеству». К достоинствам колокольни А. В. Ополовников относит только то, что она своим силуэтом дополняет сложившийся ансамбль.
Понять архитектора, давшего столь резкую оценку кижской колокольни, можно как человека, исповедовавшего чистоту стиля и традиций в деревянном зодчестве России. И всё же, А. В. Ополовников, как архитектор, не дооценил традиционной, излюбленной в народной среде схемы деревянной колокольни типа «восьмерик на четверике», доведенной на ее образе до уникального выражения удачно, творчески, воспринятого и осуществленного городским архитектором Ильёй Копошевым на примере Кижского архитектурного ансамбля.
Таким образом, само время проверило и утвердило уникальность кижской колокольни и невозможность её замены каким — либо другим типом сооружения.
Вызывает сожаление обилие чужеродных, но модных городских элементов, не свойственных традициям крестьянского представления, но воспринятых и утверждённых в официальных органах Олонецкой Духовной Консистории.
Остается признать и радоваться тому, что не случилось худшего: неудачное конструктивное решение колокольни, разработанное «согласно правил архитектуры» и внедрённое в образ возведённой колокольни в 1862 году вскоре, через 12 лет, подверглось удачной перестройке.
Третьестепенное назначение колокольни не умаляет важной её роли в формировании Кижского архитектурного ансамбля, создавая триединство гармонии столь разновременных и уникальных творений, совместивших в себе мудрость традиционного крестьянского зодчества и модные веяния городской архитектуры.
