→ Электронная библиотека
→ Рябининские чтения – 1995
→ Бесёдные песни Заонежья конца XIX века

Метки текста:

Бесёдные песни Заонежье Фольклор

Калашникова Р.Б. (г.Петрозаводск)
Бесёдные песни Заонежья конца XIX века Vkontakte@kizhi

В 60-е гг. XIX в. «и́гримая» заонежская беседа существовала как относительно устойчивая синхронная художественная система, пронизанная обрядовой культурой. Это подтверждается тем, что в январе 1860 г. на святочной беседе в Шуньге П.Н.Рыбников сумел записать вариант древнего хоровода, в котором все присутствующие выбирались «друг по дружке» (цепочкой) под песни в круг [1] . Уникальность записи зимнего хоровода в середине XIX в. подчеркивалась многими исследователями (В.И.Чичеров, Т.А.Бернштам), поскольку в центральной полосе России в это же время зимний хоровод был явлением не характерным и сравнительно давно исчезнувшим. Рыбников объяснял это, в частности, «уважением к обрядности», доведенном в Заонежье до крайней степени вследствие развития старообрядчества и близости Выгорецких общежительств. В третьем томе «Песен, собранных П.Н.Рыбниковым», автор опубликовал 32 бесёдные песни, в том числе 21 из Шуньги (Заонежье). Термин «бесёдные» был к тому времени достаточно распространен в этнографической литературе (применительно к Пудожью – «вечорочные», Кемскому Поморью – «вецериночные», общерусское – «посиделочные» песни). Позже, к 20-м годам XX в., он начал забываться, как забылись и сами беседы, на смену которым пришел клуб [2] . Безусловно, сохранились записи бесёдных песен в публикациях Ф.Студитского (1841), В.Дашкова (1842), Е.Барсова (1868) и др. [3] , однако все они разбросаны по ставшим уже библиографической редкостью книжным изданиям, дореволюционной периодике, многие хранятся в архивах неопубликованными. Эти песни, привлекавшие не слишком пристальное внимание исследователей народной культуры XIX в., практически мало изучены и современной фольклористикой, хотя их жанровое своеобразие неоспоримо.

Бесёдные песни должны рассматриваться только в контексте традиционной молодежной бесёды, ибо они отличались сильными внетекстовыми связями. Такие песни исполнялись в закрытом помещении – избе (на ограниченном, замкнутом внутри себя пространстве) [4] в осенне-зимний период крестьянского календаря. Традиционными были места девушек и парней на бесёде. На «и́гримых» беседах костюм девушки (душегрея, сетка–поднизь) представлял собой костюм невесты.

Бесёдные песни были строго возрастными: они исполнялись исключительно деревенской молодежью, даже подростками (на бесёду девушки начинали ходить с 15 лет, а если «бойкая», то с 13-ти). Старшие в этом пении не участвовали.

В отличие от весенне-летних хороводных (заонежск. – «круговых») песен, бесёдные песни исполнялись в смешанном хороводе (см. у Рыбникова: «хор девушек и парней поет», с.123). Если в летнем хороводе пели песни по преимуществу протяжные, печальные, то зимой – веселые и быстрые. «Вам спасибо, мои подруженьки, спили пuсенки веселые, веселые – бесенные», – говорится в причети невесты [5] . Бесёдные песни разыгрывались парнями и девушками, любовь к сценической игре, драматизации объяснялась прежде всего возрастом исполнителей. На бесёдах в зимних хороводах происходило своеобразное разыгрывание свадьбы. Песни, включенные в свадебную игру, по своему происхождению были игровыми, величальными свадебными, плясовыми, протяжными, проходочными, однако, включаясь в функционально неделимую семиотическую систему (праздничная бесёда), использовались как обрядовые песни со свадебной семантикой. Почти каждая из них несла «след» обряда, в жесте, игре, тексте был закодирован свадебный смысл.

Свадебная игра носила торжественный, магический характер. (Интересно, что в XX в. разрушенный свадебный хоровод был заменен в Заонежье широко распространенной фарсовой комедией – игрой на свадебную тему «Пахомушкой».) Во время пения девушки, основные участницы хоровода, накладывали на себя «славу» (по-заонежски – «славутность»): они покидали определенные традицией места (лавки в заднем углу), что соответствовало народному выражению «не сидеть по подлавочью» – не сидеть в девках, тем самым способствуя своему скорейшему выходу замуж. Вспомним, что время проведения самых ярких и многолюдных – святочных бесёд – совпадало со временем святочных гаданий девушек и накладыванием на себя «славы» в крещенские дни.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Бесёдные песни орнаментальны. Как в узорах вышивки, росписи прялок, так и в орнаментальном хождении по избе, словах бесёдной песни соблюдалась строгая традиционность и символичность повторяемых мотивов. Ритмизованный повтор слов, слогов, фраз, отдельных песенных формул чередовался с неожиданно короткими вставками, образуя затейливый рисунок бесёдной песни. Система образов бесёдной песни проста, живописна и иллюзорна. Своей красочностью, фактурностью, искренним «наивом» она напоминает образность лубка. Сюжетика бесёдных песен в основном однотипна. Старый муж – «главное пугало» (Б.Назаревский) бесёдных песен. Старого мужа бьют, топят, вешают, над ним всячески издеваются, добиваясь мужа-ровни. Не старик, не пьяница, не недоросточек – выбор парня-ровни отображал идеальное, с точки зрения крестьянской девушки, замужество. Несмотря на «трагическое» содержание, такие песни были проникнуты радостным мироощущением, они пелись «бегло», с притоптыванием и прихлопыванием в ладоши.

«Радость мгновенна, неуловима, горесть долго, очень долго тревожит человека», – писал Ф.Студитский (с.V). Современные исполнители в Заонежье, Поморье четко разделяют песни, певшиеся на летних игрищах и зимних бесёдках: летом песни «долги́е», «продольныя», зимой, «чтоб нога шевелилась» (А.В.Панфилова, 86 л., с.Великая Губа. – Архив автора).

Рассмотрим одну из заонежских бесёдных песен – «Перепелка», широко распространенную в конце XIX в. На примере семантики, жанровых особенностей, «бытовых трансформаций» главной песни заонежских бесёд можно составить представление о заонежской бесёдной песне в целом.

Первый из имеющихся у нас 9 текстов песни–игры «Перепелка» [6] записан в Толбовской (Толвуйской?) волости в 1841 г. Ф.Студитским. Эта песня внесена им в разряд круговых (частых). Она состоит из магического зачина, присущего только заонежским вариантам песни, описания собственно игры в перепелку и конечной третьей части – мифологического изображения перепелки:

Ты, хозяин, благослови!Господин, благослови!Нет ли лишнова бревнаВыше Краснова окна?Где, где перепелка?Где, где молодая?Туды-сюды полетала,Тому-сёму крыла дала,Кому хочется,Тот сволочится;Кому тошно по нас,Тот и будет у нас,Кому не тошно,Идти не – пошто,Минуть не можно,Бросить не за што.Перепелка пташицаПримахала крыльяца,По полю гуляючи,Сокола имаючи.Соколик мой ясной!Молодец прекрасной!Куды полетаешь,Меня оставляешь?Ради перепелки,Ради молодыя,Крылья золотыя,Перья дорогия.Куды захотела,Туды полетела,На плечики села,Песенки запела.

«Эту песню поют часа два, – пишет автор. – Сначала молодец ударит по плечу девушку, девушка другаго молодца и т.д.».

Рассмотрим более детально «Перепелку» в записи П.Н.Рыбникова, т.к. перед нами не отдельно взятая песня, помещенная в сборник, а песня, включенная в хоровод и воспринимаемая в контексте молодежной беседы. В шуньгском хороводе выбор и порядок забав был определен заранее обычаем: «игра следует за игрой в известном порядке, пляска за пляской, во время каждой игры и пляски поются песни только известного рода и напева» (с.121). Святочная беседа представляла собой разыгрывание свадебного ритуала по следующей условной схеме: выбор пары – сватовство, хождение попарно – сведение «молодых», припевание пар – благословение «мира» на брак. Исключительно свадебный смысл святочного хоровода объяснялся многими причинами. Назовем две из них: во-первых, чрезвычайная развитость свадебной обрядности на Русском Севере вообще, во-вторых, святочное времяпрепровождение шуньгской молодежи предшествовало началу свадебного сезона: в период межговенья (с Крещенья по Масленицу) 8/10 заонежской молодежи женились и выходили замуж (данные космозерского учителя-краеведа П.О.Коренного) [7] .

«Перепелка» – первая песня шуньгской беседы. Начинается она с магического зачина – у Рыбникова записан один из самых развернутых вариантов. Его ассоциативную связь с колядкой впервые отметил В.И.Чичеров:

Ты, хозяин, благослови,Господин, благослови,Трожды по избы пройди,Словцо вымолви…

На память приходит запись коляды из Олонецкой губ., которая пелась в первый день Рождества перед домами молодоженов:

Ты позволь, сударь-хозяин,Ты позволь, господин,Коледа!Ты позволь, господин,Да ко двору прийти,Ко двору прийти,Да словцо молвити… [8]

Однако далее, по мнению Чичерова, следуют слова, «утерявшие смысл»:

Нет ли лишнего бревна,Выше красного окна,Ниже потолока?

По нашему же мнению, именно этот фрагмент является опорным образом-символом песни. Лишнее бревно – это полка-воронец. «В старых избах, – пишет Рыбников, предваряя описание беседы, – воронец привешивается к потолку на веревках». Воронец – ритуальный предмет. В ранних описаниях олонецкой свадьбы (Дашков В., 1842; Рыбников П., 1860) сказано, что в свадебный день, по приезде жениха в дом невесты, во время одевания невеста плачет, а сваты бьют в воронец, приговаривая: «ну, сватьюшки, поворачивайтесь, подавайте невесту, жених скучает». Большой сват шел сватать, имея в руках деревцо-палку. Под домом невесты «он поколотит, как бы просясь в дом». Во все время свадьбы он носит ее с собой. И лишь в конце свадебного дня оставляет в избе: теперь можно и должно сломать «палку свата». Палка разламывается через воронец. Обломки палки девицы прибирают себе для того, чтобы скорее постигла и их участь невесты.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Таким образом, первые строки песни рисуют нам колядовщиков. Однако в следующих словах происходит святочное переряживание. Перед нами сваты. Дальнейший жест-удар домысливается. Поэтика трехстрочного фрагмента состоит в его соотнесенности с внутренним движением обрядового действия на святочной беседе. После этих слов начинается «женитьба»:

Гди, гди пелепелка,Гди, гди молодая?На девках пелепелка,На девках молодая.Туды-сюды полетела,Тому-сему крылом дала,Кому любо золотое.Кому слюбится – приголубится,Кому хочется – тот сволочится,Наколотится и взад воротится.Кому тошно по нас –Тот и будет у нас, –Кому не тошно –Идти не почто,Миновать мудрено,А бросить не за что…

«Самая игра состоит в том, что парень подойдет к девушке, ударит ее по плечу, обменится с ней низким поклоном и воротится на свое место. Затем подымаются с лавок девушки, подходят к парням, отплачивают им ударом и поклоном и рассаживаются по своим местам». В заонежском варианте великорусской игровой песни текст упрощен (в частности, опущены древние мотивы «ладу», «диль-диль», характерные для весенних хороводов) и сюжетно прикреплен к первым магическим строкам. Удар по плечу (символ женитьбы в великорусских играх) и удар по воронцу (символ сватовства в олонецких свадьбах) – ключевые образы обеих частей песни. «Колотятся» с вестью о скорой женитьбе многие персонажи песен, исполняемых на бесёдах и свадебных вечеринках:

Скоморох ходил по улицы,Удалой ходил по широкой.Уж он бьется – колотитсяУ души у красной девицы,Под окошечком косявчатым…Удалый добрый молодецГригорий-то Иванович.Он сворачивал с дороженьки,Приворачивал к окошечку,Колотился под окошечкомСвоей тростью натуральною…(Рыбников П.Н., с.127, 45).

Мифологизированный образ перепелки с золотыми крыльями ассоциировался в народном сознании с образом девушки. (Ср. со словами «прихвальной» заонежской песни в записи Е.Барсова; «Роди сына сокола, дочку милу перепелицу, душу красну девицу…»). Суть игры в перепелку – выбор пары (сватовство), причем в игре выбирает парень (как на свадьбе). За «Перепелкой» на беседе «непременно» следовала «утушка». Утушка – образ просватанной девушки, широко распространенный в олонецких свадебных причитаниях. По нашему мнению, «Утушку» пели и играли уже выбранные девушки.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В имеющихся у нас записях «Пелеполки» Барсова (бесёда на масленичной неделе в Толвуе в 1867 г.) и «Перепелки» Лысанова (свадебная вечеринка в Сенной Губе в 1880-е гг.) зафиксирован окончательно сложившийся к концу XIX в. устойчивый вариант заонежской «Перепелки». И текст, и описание игры близки тексту и описанию Рыбникова.

70–80 гг. XIX в. явились поворотными для обрядовой культуры Заонежья. В связи с сильным развитием торговли и отходничества, под мощным влиянием городской моды сложившаяся система бесёдных собраний (и ее основы – зимнего хоровода) стала стремительно разрушаться. Разрушение бесёды повлекло за собой разрушение бесёдных песен. Большинство выпавших из системы бесёдных увеселений песен исчезли вместе с исчезновением бесёды. На примере «Перепелки» видно, как утрачивалось жанровое своеобразие бесёдной песни, текст затрагивали бытовые трансформации.

Два варианта «Перепелки» были записаны в начале 90-х гг. XIX в. Левиным в Толвуйском и Горском приходах. В записи толвуйской бесёды мы наблюдаем стихийное сочетание остатков древнего хоровода с новыми формами молодежных увеселений (кадриль, лянсье). «Перепелка» исполняется уже не в начале, а в середине бесёды, но она до сих пор «главная песня». (Перед ее началом парни и девушки занимают установленные традицией места.) В тексте песни традиционный магический фрагмент сменяется новыми словами, в которых чувствуется образность и ритмика частушек, приговоров дружки:

Заводите перепелку,Заводите молодую,Не оглядывайтесь –Обоваживайтесь.Поскорее шевелитесь,Никого вы не стыдитесь,Перепелка перелет,Перепелку «чорт» понесВыше красного окна,Ниже потолока».

Строфы со свадебной семантикой оказались в центре песни, забыт воронец, это перепелка «летает» «выше красного окна, ниже потолока». Новые веяния коснулись всего: молодежь не боится, что, по крестьянским поверьям, упоминание нечистой силы могло «унести» того, к кому обращались.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Туды-сюды полетела,Тому-сему крыла дала,Перепелка пташица,Примахала крыльями,По полу летаючи,Сокола имаючи.Соколик ясный,Молодец прекрасный:Куда (ы) поезжаешь,Меня оставляешь?

Полностью повторен фрагмент текста Ф.Студитского, почти без изменений просуществовавший до конца XIX в. (кроме снижения образа перепелки: «по полу летаючи»), однако завершается он в духе жестоких романсов:

В Питер городочикНа один годичик.

Обрядность песни нарушается, игра усложняется, смыслом ее становится хлопанье все большего числа игроков в быстром темпе. То же чисто развлекательное действие без связи с обрядом мы наблюдаем и в записи песни-игры «Перепелка» Г.Куликовским.

Оригинальный вариант «Перепелки» был записан П.Левиным в Горском приходе. В песне нет образа перепелки, хорошо сохранившийся магический фрагмент завершается частушкой, в свою очередь переходящей в проходочную песню. Игра также стала проходочной (тип заонежской игры «со вьюном»):[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Благослови-тко, хозяин,Благослови, господин,В избе по полу пройти,Слово выговорить.Нет ли, хозяин,В избе лишняго бревна?Выше красного окна,Выше красного окна,Ниже потолка,Потолочина упала,Девке в голову попала.Шел детина на беседу(протяжно).Шел не в шубе, не в кафтане,В одной ситцевой рубашке,Во шелковом опояске.

В последних вариантах записи «Перепелки» (Великая Губа, 1926; Сенная Губа, 1931) образ перепелки полностью теряет свой мифологический подтекст. В одном случае он перекликается с образами из разухабистой частушки: «Туды-сюды полетела, тому-сему взашей дала». В другом – потешная песенка «Перепелка» полна горького смысла: «Перепелка-пташечка переломала крыльяца, по лету, летаючи, сокола имаючи». Образ перепелки с обломанными золотыми крыльями – закономерный итог трансформации этой бесёдной песни к началу XX в. В какой-то мере это и символическое изображение обрядового искусства Заонежья в целом.

// Рябининские чтения – 1995
Музей-заповедник «Кижи». Петрозаводск. 1997. 432 с.

Текст может отличаться от опубликованного в печатном издании, что обусловлено особенностями подготовки текстов для интернет-сайта.

новости поиск контакты
Музеи России - Museums in RussiaМузей-заповедник «Кижи» на сайте Культура.рф