Лобанов М.А. (г.Санкт-Петербург)
Свадебные песни северной Руси в записях Пушкина
@kizhi
Песни, записанные Пушкиным, стали широко известны после 1911 г., когда они впервые были опубликованы в новой серии Собрания песен П.В.Киреевского [1] . Долгое время записи эти представлялись особо ценными именно потому, что были сделаны «рукою Пушкина» и тем самым доказывали, насколько народность волновала поэта. Но сейчас всё лучше осознается, что они представляют едва ли не меньший интерес и как один из ранних этнографически достоверных документов по песенному фольклору. Записи именно такого свойства начали появляться в русской печати с 1820-х годов [2] . Собирая народные песни во время ссылки в Михайловское (1824–1826), Пушкин стал одним из первых в России, кто фиксировал подобные материалы (П.В.Киреевский обратился к сбору песен в 1830 г.) [3] .
«Пушкинские» записи, достаточно точно передающие пропетое (это подтверждают сопоставления с позднее зафиксированными их вариантами тех же самых песен), не сопровождены, однако, указаниями, в каком месте и в какое время они сделаны. Накопленные к настоящему времени материалы – в частности, по свадебному обряду и песням, связанным с ним – позволяют с достаточной уверенностью включить ряд «пушкинских» песен в контекст той или иной локальной традиции и на этой основе установить, к какому из мест пребывания поэта они относятся: Михайловскому, Болдину [4] либо ни к тому и ни к другому.
Михайловское находится в самом центре современной Псковской области. На фоне удивительно сохранившегося фольклора Псковщины, на юго–западе которой имеется развитый весеннее–летний календарный цикл песен (что не характерно для северно–русских регионов), а в приграничных к Эстонии и Латвии районах встречаются на редкость своеобразные песенные формы, центр и северо–восток этого края выглядят блекло. В последние десятилетия, богатые полевыми открытиями фольклористов, данная местность ничем в этом отношении не выделилась. Между тем в записях Пушкина, относящиеся к Михайловскому (это будет доказываться ниже), зафиксированы весьма необычные произведения устной традиции, тяготеющие именно к северно–русскому стилю. Всё это было забыто в Михайловском уже в начале ХХ века [5] .
При издании пушкинских записей поэтический текст, начинающийся словами
Уж вечер на дворе вечереетсяУж красное солнушко за лес котится…
обычно подается вместе с хорошо известными сиротскими свадебными песнями «Много, много у сыра дуба» и «Ты река ли моя, реченька». Объединяет все три текста ключевая формула
- Снарядить → есть кому / некому
- Благословить
Но обрядовые действия предсвадебного дня, которые описаны в тексте «Уж вечер на дворе вечереется», носят особый характер: а) невеста спрашивает у матери позволения пойти на кладбище; б) на могиле невеста приглашает покойного отца на предсвадебный вечер (этот мотив как раз относится к распространенным в свадебной поэзии); в) возвратившись с кладбища, невеста просит мать отворить двери и пустить ее в дом. Далее следует фрагмент, по всей видимости, баенного причитания, но с пропуском слов, объясняющих, к какому действию данные стихи относятся. Логически этот фрагмент не связан с предыдущим, что позволяет рассматривать пушкинскую запись как сводный текст.
По характеру этот текст – несомненно, причитание. Его наполняют, как то свойственно плачам, разного рода обращения и повеления. Много стихов идет от первого лица (не только единственного, но и множественного числа). В примечании, сделанном, видимо, публикатором, но содержащем сведения, которые могли быть известны только автору записи, сообщается, что стихи, обращенные к покойному отцу, выпускаются или заменяются другими, импровизированными (курсив мой – М.Л.), если невеста не сирота. Всё это – типичные признаки причитания, а не песни.
Однако в вводной ремарке, принадлежащей, скорее всего, Пушкину, данный текст определен как песня: подчеркнут коллективный характер исполнения, замечено, что сама невеста, основной исполнитель свадебного причета, в пении здесь не участвует («Эту песня поют девушки, гуляя по улице, водя под руки покровенную невесту»).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]
Все эти признаки, относящиеся как будто бы к разным жанрам, объединяются в хоровой причети. Встречаясь у русских в Заволжье, на Каме, на Урале, у донских казаков, а также у коми и мордвы, этого рода причеть особенно известна по севернорусским традициям – прежде всего, восточно–вологодской [6] . Хоровые причитания бытовали и в Заонежье: как было отмечено Е.В.Барсовым, И.А.Федосова выступала с хором подголосниц [7] . Но чем ближе к Петербургу и Новгороду, тем больше причетно–хоровая традиция выветривалась. Картина стилей и жанров в этих центральных районах приближается к тому, что известно о фольклоре из классических песенных сборников или учебников по народному творчеству.
Между тем в верхнем течении Луги еще в 1910-х годах были записаны необычные песни, как называл их собиратель – местный крестьянин Иван Максимов: «поют песни… а невеста приплакивает то же, что поют девушки» [8] . Много позднее, когда интенсивно собиралась и изучалась севернорусская хоровая причеть и стали ясны контуры данного жанра, подобные лужские песнопения с полным правом были отнесены к нему же [9] . Хотя они очень мало похожи на вологодские или архангельские образцы, тем не менее они принадлежат севернорусской традиции – хотя бы в силу того, что типологически относятся к причитаниям, а не к песням. Локализованы они, как показал последующий сбор материалов, в верховьях Луги, Плюссы, в нижнем течении Шелони, по западному берегу Ильменского озера [10] , а также в нижнем течении реки Великой [11] .
В настоящее время опубликовано более 20 причетов подобного типа, относящихся, главным образом, к эпизоду предсвадебной бани – пути невесты и подружек к ней и возвращения домой (верховья реки Луги) [12] , а также к эпизодам созывания невестой гостей на свадьбу (Гдовский и Пыталовский р-ны Псковской обл.) [13] , мало проясненного по смыслу «выкликания зорюшки» или воли [14] , благословления невесты [15] и некоторым другим прощальным действиям. Ни одно из них, однако, не связано с посещением кладбища.
Текст из Михайловского сближается с лужской «Волей» и ей подобными причетами не только хоровым способом исполнения или импровизационностью. Самое существенное в том, что инвентарь поэтических формул у них общий . В целом все эти тексты вариантами по отношению друг к другу не являются, поскольку описывают разные эпизоды и действия свадьбы, но близость отдельных строк и групп стихов удивительна:
а) А мы воскликнемте, сестрицы, громким голосом… (Пушкин)
б) Мы прокличемте, сестрицы, мы зорю утренню… (Музыкально–песенный фольклор Ленинградской области. №13)
в) И воскликнемте мы зорю вечернюю… (Максимов)
а) Не шатитесь, не ломитесь, сени новые (Пушкин)
б) Не ломитесь-ка, не ломитесь, сени новые… (Максимов)
в) Да не ломитесь-ка, не ломитесь, сени новые… (Песни Городенского хора. №3. 4а)
а) Государыня, родимая матушка!Отвори-тка свой высок терем,Не зноби меня, горюшу молодешеньку… (Пушкин)
б) Не зноби-тко се меня, родна матунька,Со парненькой да со баенки бедную да горюшицу … (Песни Городенского хора… №7)
а) Не княгиня тут гуляла, не боярыня, Тут ходила, тут гуляла чадо милое (Пушкин)
б) Не княгиня идет, не боярыня,Идет бедная горюшечка… (Максимов)
а) Мы пойдемте-ка, сестрицы, вдоль по улице,Вы кладите-тка следочки частехонько,Уливайте следочки горючьми слезьми … (Пушкин)
б) Вы пойдемте, сестрицы, на широку улушку,Наступаем следов частехонько,Нальемте следочки горючим слезам … (Русский фольклор в Латвии… №74)
в) Да вот пойдемте-ка, сестрицы, мы потихохоньку,Да накладемте-ка следочков мы почастехоньку, Да пональемте-ка следочки мы горючим слезам… (Песни Городенского хора, №1, 4, 4а)
г) Мы пойдемте-ка, сестрицы, потихохоньку,Мы накладем следочков почастехоньку,Родному батюшку на вспоминаньице,А родной матушке на горючи слезы… (Максимов)
Пушкинская запись, не попавшая до сих пор в поле зрения фольклористов, изучающих причитания, интересна не только как исторический факт. Она помогает очертить ареал распространения определенного типа хоровой причети, который теперь может называться лужско–псковским. Возможно, что подобная причеть, как и многие явления народной обрядности и музыки в Северной Руси, имеет свои параллели в прибалтийско–финском фольклоре. Это – вопрос будущего изучения. Но, во всяком случае, «на сетуских свадьбах невеста обращалась к каждому родственнику в отдельности … приглашая их на свадьбу» [16] . Нетрудно понять, что «хождение по родне» с приглашением на свадьбу – это тот же самый обычай, о котором выше сообщалось в связи с источниками по Гдовскому и Пыталовскому районам. «В первую очередь причитали отцу–матери – сообщается там же, – а также на могилах умерших родителей, как бы приглашая их на свадьбу». Обычай, известный в Эстонии, совершенно точно соотносится с аналогичным обычаем, который существовал в Михайловском и был известен Пушкину.
Но как пелись подобные песни в Эстонии, где традиционным был рунический размер – другой, нежели тот, которым сложена лужско–псковская хоровая причеть? А причет «Уж вечер на дворе вечереется» наверняка пелся на напев, родственный или хотя бы однотипный лужскому. Такой напев исполняется полнозвучно, мерно – как хоровая песня. Только в конце каждого стиха линия голосов переходит в область речевого произнесения и резко ниспадает.
Северо–псковской, а, значит, и северно–русской традиции принадлежит и цикл свадебных величальных песен в пушкинских записях, однородных по стиховому размеру и композиционному строению:
Княгиня–душенька!Скажи, пожалуй, намПро свою гостейку!...
Такие песни известны сегодня только в Псковской области (Пыталовский и Палкинский районы, в непосредственной близости к Латвии). Запись Пушкина, точно сохраняющая строй и размер этих песен, не передает совершенно необычных особенностей их исполнения: после каждого стиха следует протяженный распев–вокализ на слоге «О», в котором, как кажется, и заключен магико–суггестивный характер данных величаний. В Палкинском районе они называются «свадебная oка», потому что есть еще и «полёвска oка». Последняя была подробно представлена в одной из недавних публикаций, где имеются и ноты [17] . А «свадебная ока» как единичный образец записана с нотами в упомянутом выше сборнике И.Д.Фридриха. Понятно, эти необычные величания также следует отнести к тому, что было записано Пушкиным в Михайловском.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]
- [1] Песни, собранные П.В.Киреевским. Новая серия. М., 1911. Вып.1.
- [2] Это хорошо видно по последнему библиографическому изданию: Русский фольклор. Библиографический указатель. 1800–1855 / Сост. Т.Г.Иванова. СПб., 1996.
- [3] Письма П.В.Киреевского к Н.М.Языкову / Ред., вступ. статья и коммент. М.К.Азадовского // Труды Института антропологии, этнографии и археологии АН СССР. М.; Л., 1935. Т.1. Вып.4. С.24.
- [4] Лобанов М.А. Болдинские параллели к сцене «Княжеский терем» в «Русалке» // Временник Пушкинской комиссии. Л., 1987. Вып. 21; Лобанов М.А., Корепова К.Е. Свадебные традиции Нижегородской земли // Нижегородская свадьба / Отв. ред. М.А.Лобанов. СПб., 1998. С.6–13.
- [5] Бугославский С.А. Русские народные песни в записи А.С.Пушкина // Пушкин. Временник пушкинской комиссии. M.–Л., 1941. Вып.6. С.183–210.
- [6] По этому вопросу имеется довольно обширная литература и дискография, обозревать которую в данной небольшой публикации нет никакой возможности.
- [7] Барсов Е.В. О записи и изданиях «Причитаний Северного края» / Публ. О.Б.Алексеевой // Русская литература. 1975. №3. С.128–139.
- [8] Максимов И. Свадебные обряды крестьян Лужского уезда Петроградской губернии // Живая старина. 1916. Вып.4. С.245–246.
- [9] Лапин В.А. Воля – групповое голошение в лужско–шелонской свадебной традиции // Русский Север: Проблемы этнокультурной истории, этнографии, фольклористики. Л., 1986. С.101–115.
- [10] Там же.
- [11] Русский фольклор в Латвии / Сост. И.Д.Фридрих. Рига, 1972. С.82–84.
- [12] Максимов И. Свадебные обряды крестьян Лужского уезда Петроградской губернии; Музыкально–песенный фольклор Ленинградской области / Ред.–сост. В.А.Лапин. Л., 1987. Вып.1; Песни Городенского хора / Сост. Е.Е.Васильева. Новгород, 1990; Бурьяк М.К. Групповое голошенье гдовской свадьбы // Русский Север. Проблемы этнокультурной истории, этнографии, фольклористики / Отв. ред .Т.А.Бернштам, К.В.Чистов. Л., 1986. С.119.
- [13] Русский фольклор в Латвии. №74–78; Бурьяк М.К. Групповое голошенье гдовской свадьбы. С.119.
- [14] Максимов И.С. Свадебные обряды крестьян Лужского уезда; Музыкально–песенный фольклор ... №13, 20, 21. Лапин В.А. Воля – групповое голошение в лужско–шелонской свадебной традиции.
- [15] Музыкально–песенный фольклор... №33; Песни Городенского хора. №19.
- [16] Эстонский фольклор / Отв. ред. Р.Вийдалепп. Таллин, 1980. С.88.
- [17] Песни Псковской земли / Сост. А.М.Мехнецов. Л., 1989. Вып.1.
Текст может отличаться от опубликованного в печатном издании, что обусловлено особенностями подготовки текстов для интернет-сайта.