Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Исследования прошлых лет, изучая особенности традиционной художественной культуры, продемонстрировали чрезвычайное многообразие, присущее прялкам Карелии [1] , но прялки рассматривались только в качестве отдельных артефактов в ряду других художественных явлений. С течением времени стало очевидным, что причины вариативности облика прялок составляют особую проблему, связанную с региональными особенностями становления, развития и трансформации народных традиций. Чтобы приблизиться к ее решению, было проведено исследование, целью которого стала фиксация типологической изменчивости прялок, выявление некоторых локальных традиций и попытка осмысления особенностей их взаимодействия на территории Карелии.

В своем исследовании мы исходили из нескольких предпосылок, которые, вытекая из особенностей бытования прялок, могли бы служить объяснением устойчивости их облика во времени и особенностей распространения в географическом пространстве [2] .

Одна из предпосылок обусловлена семиотической значимостью прялок. По общему признанию исследователей, форма прялки, композиция и орнаментальные мотивы ее украшения глубоко символичны и являются иллюстрацией архаической картины мира. В крестьянской среде прялка служила и знаком статуса женщины, и оберегом, связанным с родом и отчим домом, и, возможно, считалась посредником между людьми и другим миром. Использование прялок регламентировалось условиями и запретами, нарушение которых могло повлечь кару. Особое отношение к прялке могло отразиться и в отношении к ее облику.

С семиотической значимостью можно связать и другую особенность бытования прялок. На территории Карелии прялки, за редкими исключениями, изготавливались в собственном хозяйстве и служили досвадебным подарком отца дочери. Кроме того, прялки могли приобретаться у ремесленников, чья продукция обычно расходилась в небольшой округе; при этом покупка прялок тоже осуществлялась отцами. По нашим наблюдениям, особый смысл дарения прялки отцом сохранял свое значение, по крайней мере, до 20-х годов XX столетия. И при самостоятельном изготовлении прялки, и при ее покупке, предпочтение отдавалось тем, которые соответствовали семейным представлениям о красоте и целесообразности.

Прялку, обычно входившую в состав приданого, вслед за невестой переносили в другой дом, а, следовательно, перемещение прялок в географическом пространстве было связано, прежде всего, с переселением женщин. До рубежа XIX–XX вв. переезды женщин, в первую очередь, зависели от брачных связей, которые, как правило, устанавливались в пределах либо своего прихода, либо одного – двух приходов, расположенных по соседству [3] . Брачные связи между приходами поддерживались и наличием хозяйственных взаимоотношений и, – что для нас особенно важно, – этнической близостью населения. Иными словами, в стабильных условиях перемещение прялок осуществлялось внутри ограниченной области, которая очерчивалась традиционными связями крестьянской общины. Ограниченность ареала брачных связей приводила к тому, что в определенной местности на протяжении жизни многих поколений варьировался один и тот же тип прялок; поэтому в условиях стабильности облик прялок мог иметь значительную хронологическую глубину. Об этом же свидетельствуют археологические изыскания, которые выявили полное сходство новгородских прялок, найденных в слоях XI–XV вв., с теми, что бытовали в северных областях России в XIX веке [4] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Поскольку сеть обоюдных связей протягивалась от прихода к приходу, естественно предположить, что внешний облик прялок накапливал заметную степень отличий только на значительном расстоянии от исходного пункта. Если же в прялках соседних местностей обнаруживались резкие отличия, вполне вероятно, что в прошлом традиционные связи между этими местностями были нарушены, либо вовсе не состоялись. Причиной могли быть географические, политические или административные обстоятельства. Причиной могло стать соседство с иноэтнической средой; в таком случае взаимоотношения должны были бы определяться степенью этнической толерантности, или, иными словами, способностью адаптировать элементы другой культуры в свой традиционный быт. Степень, способы и избирательность адаптации в контексте крестьянской жизни изучены очень слабо и требуют серьезного исследования. Но в любом случае, есть основания полагать, что характер изменения облика прялок не случаен и в какой–то степени связан как с определенными историческими реалиями, так и с явлениями, лежащими в области этнической психологии.

Фактологической базой исследования стали коллекции прялок ведущих музеев Карелии [5] . В работе использовались характеристики более 400 музейных экземпляров, около 100 прялок, зафиксированных во время экспедиций, а также изображения в разных изданиях. Почти каждый район представлен либо десятками, либо сотнями экземпляров. В то же время, в фондах всех трех музеев отсутствуют прялки территории, лежащей вдоль западной границы Карелии, где во время последней войны уничтожены многие из старых деревень. Поэтому особенно ценными оказались рисунки 42 прялок, сделанные в конце XIX в. в местности, заключенной между озером Лексинское на юге и озерами Каменное, Нюк и Тикша на севере [6] . Распределение коллекций по территории региона отражает неравномерную плотность заселения, но в значительной степени указывает также на лакуны, требующие дополнительной полевой и собирательской работы. Не исключено, что в будущем расширение состава коллекций приведет к корректировке полученных результатов.

Для целей исследования необходимо было зафиксировать по одинаковым параметрам особенности каждой прялки и тем самым подготовить их для аналитических операций. Для этого мы определили и классифицировали признаки, описывающие облик прялок Карелии [7] . В результате мы получили четыре тематических комплекса характеристик. Первый комплекс определял те условия использования прялки, от которых зависело ее принципиальное конструктивное решение (для прядения на ходу, или сидя, в домашних стационарных условиях или в промежутках между частыми передвижениями). В этот комплекс отнесены также технологические особенности изготовления самих прялок. Второй комплекс характеристик фиксировал особенности исполнения основной функции прялок – удерживать кудель на удобной высоте. Сюда же включены данные о наличии приспособлений, облегчающих процесс прядения. Третий – посвящен объемно–пластическому решению прялки, четвертый – украшению ее поверхности. Придерживаясь этого порядка, мы проследили изменения характеристик прялок на географическом пространстве Карелии. В обработке материалов значительную помощь оказал Информационный центр Петрозаводского государственного университета (Е.В.Лялля), применивший для картографирования нескольких характеристик новые ГИС–технологии. Заданный объем сообщения заставил ограничиться лишь тезисным представлением результатов исследования.

Прежде всего, наблюдения показали, что характеристики имеют разную степень изменчивости. Наиболее постоянными являются те из них, которые определяют основную конструктивную схему и принцип исполнения главной функции прялок – удерживать кудель на удобной высоте [8] . Эти характеристики сближают прялки Карелии с прялками других областей Русского Севера. В то же время, признаки, детализирующие конструктивную схему и функциональный принцип (особенности перехода от стойки к донцу, способ закрепления кудели спицей и мотогузом, число отверстий для спиц и пр.), сужают области сходства, а некоторые из них известны только на прялках Карелии (например, приспособления для облегчения разных этапов прядения). Детализирующие признаки проявляют изменчивость и на территории Карелии. Аналогичную картину дает и группа характеристик, описывающих украшение поверхности. Способы декора, технические приемы резьбы и росписи, расположение декоративных полей на плоскости, ряд орнаментальных фигур сходны с теми, которые наблюдаются и на прялках других регионов Европейского Севера России. Однако детализация декоративных принципов и приемов, особенно в резном декоре, географически дифференцирована, что проявляется и в Карелии.

Относительная однородность конструкций прялок, а также сходство основных принципов декорирования поверхности свидетельствуют о ранней, единой для этого региона, традиционной основе, а различия – о своеобразии последующих путей становления локальных традиций.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Наибольшую степень изменчивости имеют группы характеристик, определяющих объемно–пластическое решение и принцип формообразования. Именно от них в значительной степени зависит своеобразие прялок Карелии в целом, и именно они дают спектр ярких локальных различий в границах самой Карелии.

Во–вторых, наблюдения показали, что каждая из характеристик имеет свой алгоритм изменения, и трансформация признаков в разных географических направлениях происходит по-разному. В то же время можно обнаружить синхронность в их комплексном проявлении. Так, наблюдения показали, что в южной половине Карелии существуют две области, в каждой из которых прялки имеют набор постоянных признаков, причем между собой наборы отличаются контрастно противоположным значением. Сочетание признаков в каждом комплексе носит системный характер, и по наличию одного из признаков можно предположить неизбежное присутствие других. Одна из областей прилегает к северным и восточным берегам Ладожского озера, и сопоставима с ареалом ливвиковского диалекта; другая – включает территории, лежащие на восточном и юго–западном берегах Онежского озера, заселенные русскими пудожанами и северными вепсами. Можно предположить, что в прялках этих областей отразились культурные традиции, содержащие близкие технические и технологические представления, но разные художественные системы. Одну из них мы соотнесли с традиционной культурой карел. Другая система, видимо, содержала славяно–вепсские компоненты и, скорее всего, сама возникла в результате синтеза разных культур. Стабильность облика прялок в каждой из областей свидетельствует о сформировавшейся традиции.

В то же время к северу от них лежит обширная территория, где прялки имеют колеблющиеся характеристики, причем противоположные признаки могут проявляться либо в чистом виде, либо рождая смешанные варианты. Метаморфозы местных прялок говорят о том, что эта территория оказалась ареной взаимодействия двух культурных тенденций и местом зарождения новых традиций. Результаты исследования позволили проследить некоторые особенности этих процессов.

Так, мы могли отметить, что характеристики, свойственные прялкам карел, постоянно, поодиночке или полным комплексом, присутствуют во всей зоне промежуточных значений и явственно усиливаются в местностях, прилегающих к западным границам Карелии и поморскому региону. В Поморье же очевидна традиционная карельская основа со следами взаимодействия соседних культур – русской, саамской, финской и скандинавской. В целом, территория, где прослеживается влияние карельской традиции, шире, чем совокупность современных ареалов карельских диалектов.

Система, которую мы связывали со славяно–вепсскими традициями, распространяясь с юго–востока вдоль водораздела между бассейнами Балтийского и Белого морей, оказывает мощное влияние на прялки центральной Карелии, но слабеет на подступах к северу и северо–западу. В отличие от предыдущей традиции, в зоне промежуточных значений мы не встретили прялок, обладающих полным комплексом признаков, свойственных этой системе, однако существенное значение приобретают некоторые из характеристик (например, принцип объемно–пластического решения, особенности образования формы лопаски). Влияние этой системы сказывается на больших пространствах и за пределами Карелии. Свойственные ей прялки с наибольшей по высоте лопаской концентрируются в восточном и южном Обонежье, а также в Посвирье. Далее, в западном и южном направлении, высота лопаски сокращается, – иногда постепенно, иногда скачком. В восточном направлении прялки с массивной лопаской на короткой ножке достигают бассейна реки Онеги, но где–то в районе оз. Кенозеро высота лопаски начинает сокращаться, ширина же остается в прежних пределах. Эта тенденция сохраняется на всем протяжении водного пути по р.Онеге вплоть до беломорского побережья, а также по направлению к бассейнам рек Сухоны, Ваги, Северной Двины. Область наивысшей концентрации длинных лопасок совпадает с местами современного расселения вепсов, или же местами, где их присутствие прослеживается на историческом материале. В целом же, область бытования прялок с увеличенной долей лопаски соотносима с областью расселения древней веси, которая определена лингвистическими исследованиями [9] , а последовательное варьирование пропорций и формы можно расценить как результат слияния аборигенной и привнесенной (возможно, славянской) традиций в регионах, расположенных вдоль основных водных магистралей Севера. Важно то, что эта традиция могла в опосредованном виде проникать в северные районы не только с юга, но и со стороны Онежского полуострова, вместе с русскими переселенцами, вышедшими к побережью Белого моря по рекам Онеге и Северной Двине. Эти и другие подобные наблюдения коррелируются с фактами этнической истории Карелии.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

С другой стороны, наблюдения за изменениями в облике прялок дали некоторое представление о сложности механизма взаимодействия разных культурных традиций. Так, стало ясно, что на территории Карелии соприкосновение их привело не к замене одной системы другой, а к рождению компромиссных вариантов. Иными словами, население оказалось толерантным к инородным традициям и адаптировало их к своим представлениям. Избирательный характер адаптации, видимо, проявляется в разных алгоритмах изменения характеристик по разным направлениям. При движении от Ладожского озера на север вдоль западных границ Карелии принцип образования формы лопаски существенно колеблется только на относительно небольшом участке пространства, прилегающем к металлургическим районам центральной Карелии. На остальных участках этого направления, проходящего через этнически однородную среду, изменения формы сводятся к ее детализации и некоторой дробности. Напротив, движение от этих же мест в северо–восточном направлении уже в первой половине пути выявляет тенденцию к кардинальному изменению объемно–пластического решения, что, по всей вероятности, объясняется сильным влиянием, исходящим из районов проживания русского или обрусевшего населения на восточных и северных берегах Онежского озера. Обратим внимание на то, что направления с разными алгоритмами изменений совпадают с основными водно–волоковыми путями к побережью Белого моря.

Области, выделенные нами по комплексу преимущественных характеристик, имеют свою сложную географическую структуру, с «пятнами», показывающими сгущение или ослабление значений этих характеристик в разных местностях. Причина «пятнистости», вероятно, станет яснее при обращении к микро–истории. Сейчас же заметим, что существуют местности, где сталкиваются или находятся в непосредственной близости самые яркие значения разных комплексов характеристик: например, в южной части Олонецкого района, в окрестностях озера Сямозеро, на восточном побережье Заонежского полуострова, а также в районе Кижских шхер. Эти места отмечены историками как пограничные зоны вепсской и карельской волн колонизации, или же, как места их встреч [10] . Добавим, что юг Олонецкого района граничит с местностями, заселенными русскими, а Заонежье стало местом оседлости русских колонистов, что, вероятно, должно было усилить остроту близкого соседства с иноэтнической средой. Возможно, всплеск ярких дифференцирующих характеристик в этих районах является проявлением этнического дуализма, отличающего «свое» от «чужого».

В целом, объяснение причин избирательности представляется одной из наиболее трудно разрешимых проблем и лежит за пределами нашей работы. И все же, исходя из наших наблюдений, можно предположить, что вариативность облика прялок связана с этнической историей Карелии и несет в себе определенную историческую информацию, а дальнейшие исследования в этом направлении могут быть перспективными для понимания истории возникновения, закрепления или трансформации культурной традиции.

• [1] Большева К.А. Крестьянская живопись Заонежья // Крестьянское искусство СССР. Ленинград, 1927; Вишневская В.М. Резьба и роспись по дереву мастеров Карелии. Петрозаводск, 1981; Косменко А.П. Карельское народное искусство: Изобразительное творчество. Петрозаводск, 1977; она же. Народное изобразительное искусство вепсов. Л., 1984; она же. Народное изобразительное искусство саамов Кольского полуострова 19–20 веков: Этнографический очерк. Петрозаводск, 1993; Круглова О., Гущина В. Карельские прялки // Краевед Карелии. Петрозаводск, 1990. С.63–67.
• [2] Особенности бытования прялок были рассмотрены автором в отдельной работе. См. Набокова О.А. К проблеме бытования прялки на территории Карелии в конце 19 – начале 20 веков // Кижский вестник. Петрозаводск, 2000. Вып.5. С.54–71.
• [3]  Воробьева С.В. К вопросу о географическом распространении былин на Русском Севере (ареалы брачных связей и микрогеография былинной традиции на территории Заонежья) // Кижский вестник. Петрозаводск, 2001. Вып.6. (Схемы 1, 2, 3); Чернякова И.А. Древняя история села Суйсарь // Село Суйсарь: история, быт, культура. Петрозаводск, 1996. С.50–52; Национальный архив Республики Карелия. Фонд 25, 126. (Метрические книги Петрозаводского и Олонецкого уездов) (далее: НА РК).
• [4] Седов В.В. Древняя Русь: Город. Замок. Село. М., 1985. С. 267, 292, табл.108. (Археология СССР / Под общей ред. Б.А.Рыбакова).
• [5] Автор благодарит главных хранителей и научных сотрудников ведущих музеев Карелии – И.В.Денисенко, Л.П.Соколову, Т.А.Сенченко, И.К.Михайлову, В.А.Гущину, В.А.Тере – за неоценимую помощь в работе с коллекциями.
• [6] Blomstedt Y., Suksdorff V. Karelska buggnader och ornamentala former. Planchafdelning. Helsingfors, 1900. Таблицы 50–58.
• [7] Набокова О.А. К вопросу о типологических особенностях прялок Карелии // Кижский вестник. Петрозаводск, 2001. Вып.6. С.42–56. Набокова О.А. К проблеме классификации прялок // Кижский вестник №8. (в печати).
• [8] В Карелии приоритет принадлежит цельным (копыльным) прялкам, предназначенным для закрепления кудели на расширенной плоскости стойки.
• [9] Бубрих Д.В.. Происхождение карельского народа. Петрозаводск, 1947. С.22.
• [10] История Карелии с древнейших времен до наших дней. Петрозаводск: «Периодика». 2001. С.65.