Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Локальные эпические традиции всегда вызывали пристальное внимание фольклористов. Их изучение позволяет дать ответ на актуальные вопросы: что лежит в основе акта создания произведения устного народного творчества, как сохраняется и развивается эпическая традиция, в чем заключается эпическая память и т.п. Как справедливо заметил Ю.А.Новиков, «специфика региональных традиций проявляется прежде всего в их сюжетном составе. Эпические песни, широко распространенные в одних районах, в других встречаются редко или вообще не известны» [1] . Именно такой эпической песней, известной в вариантах, записанных на территории Прионежья и Кенозера, является редко исполнявшийся локальный сюжет былины «Королевичи из Крякова».

До последнего времени этот сюжет не был объектом подробного анализа исследователей. Наиболее полный анализ былины был дан Б.Н.Путиловым, который видел в ней заложенное «явное противоречие». Это противоречие появляется в былине из-за совмещения, «столкновения» «различных исторических пластов» и заключается в том, что «враг–нахвальщик оказывается беглецом, приехавшим на поиски родных» [2] . Кроме трудов Б.Н.Путилова, можно назвать работы В.Я.Проппа, В.И.Калугина, Л.А.Астафьевой, Ю.А.Новикова и др., в которых в связи с различными аспектами исследования рассматривался данный сюжет [3] .

В основе нашей методики анализа мотивов лежит теория сюжета А.Н.Веселовского и его понимание сюжета «как комплекса мотивов» [4] . Мне уже доводилось давать обзор различных методологических подходов к проблеме мотива и сюжета [5] . Резюмируя сделанные ранее выводы, отмечу: мотив функционален, этикетен, структурен и тематичен. Несколько мотивов, связанных между собой тематически и образующих микросюжет, могут объединяться в эпизод.

Былина «Королевичи из Крякова» в эпической традиции Рябининых–Андреевых была «понята» всеми поколениями сказителей и известна в девяти вариантах. Дважды былину записывали от Т.Г.Рябинина [6] , один вариант записан от И.Т.Рябинина [7] , неполный вариант и фрагмент записаны от И.Г.Рябинина–Андреева [8] , больше всего вариантов (4) записаны от П.И.Рябинина–Андреева [9] .

Несмотря на высокую степень устойчивости данного сюжета на уровне мотивов в эпической традиции Рябининых–Андреевых, в тексте былины нет дословных совпадений ни в повторных записях, сделанных от одного сказителя, ни тем более в вариантах, записанных от разных поколений.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Былина «Королевичи из Крякова» начинается представлением героя. У всех сказителей этот мотив является контаминацией мотивов происхождения героя и выезда в чисто поле за «охотою», причем выражено это и синтаксически – в рамках одного предложения. В мотиве называются город, село, улица, подворье, откуда отправляется на охоту Петрой Петрович. Мотив представлен как формула («откуда, кто и зачем выезжал»), которая есть во всех вариантах, записанных от эпической традиции Рябининых–Андреевых. В девяти вариантах почти дословно совпадают лишь первые две строки, которые с небольшими изменениями звучат так:

«Из того из города из Крякова,Из того села ли из Березова»

Отличия возникают в объяснении, кто и откуда выезжал. Во втором варианте былины, записанной от Т.Г.Рябинина, и в варианте, записанном от И.Т.Рябинина, имя героя не называется, говорится лишь о молодце, что «охвочь ездить [...] был за охвоткою». Во всех остальных вариантах, записанных от Рябининых–Андреевых, называется имя героя и указывается его социальное происхождение – «королевский сын». Во всех вариантах П.И.Рябинина–Андреева добавляется еще одна строка, представляющая и характеризующая героя: «Выезжал дуродний добрый молодец». В трех вариантах П.И.Рябинина–Андреева герой выезжает только в чисто поле, причем в двух из них ему для этого необходимо повернуть богатырского коня. В четвертом варианте П.И.Рябинина–Андреева богатырь отправляется прямо навстречу ворону «под славный под кряковый дуб», правда, предварительно все же повернув коня в чисто поле. Если у первых трех сказителей встреча с вороном неизбежна (она произойдет в любом случае, куда бы герой ни поехал), то в вариантах П.И.Рябинина–Андреева богатырь выполняет совет лебедушек.

В двух вариантах Т.Г.Рябинина есть и другие различия: в первой записи отсутствует улица Рогатица, которая названа в остальных вариантах. Вариативно и определение подворья, из которого выезжал Петрой Петрович. В первых трех вариантах – подворье богатырское, у И.Г.Рябинина–Андреева эта деталь отсутствует, в вариантах П.И.Рябинина–Андреева подворье в трех случаях называется королевским, в одном – «княжанецким».

В вариантах Т.Г.Рябинина и И.Т.Рябинина сказано, что Петрой Петрович «охвочь» был ездить за «охвоткою», в вариантах П.И.Рябинина–Андреева – герой просто выезжал «за охотою». В первом варианте Т.Г.Рябинина «раздольице чисто поле» определяется как славное, в других вариантах это определение отсутствует. Во втором варианте Т.Г.Рябинина, в варианте И.Т.Рябинина и в четырех вариантах П.И.Рябинина–Андреева появляется предикат, который дан в различных видовременных формах (ездил / выезжал).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В двух из четырех вариантах П.И.Рябинина–Андреева отсутствуют две строки, рассказывающие о предмете охоты героя.

В сюжете былин, записанных от Рябининых–Андреевых, различно количество дней охоты Петроя Петровича. В вариантах Т.Г. и И.Т. Рябининых охота длится один день, во фрагменте И.Г.Рябинина–Андреева и в одном варианте П.И.Рябинина–Андреева – два, в полной версии И.Г.Рябинина–Андреева и в трех вариантах П.И.Рябинина–Андреева – три. В варианте И.Г.Рябинина–Андреева отсутствует констатация тщетности выезда: «не наехал ни гуся, ни лебедя, Ни малого перелетного утеныша». Рознятся у сказителей и формулы пути: в первом варианте Т.Г.Рябинина «Он проездил день с утра до вечера», во втором варианте Т.Г.Рябинина и в варианте И.Т.Рябинина – «целый день с утра ездил до вечера», в вариантах И.Г. и П.И. Рябининых–Андреевых «Да й проездил молодец по день поры». В одном из вариантов П.И.Рябинина–Андреева появляется упоминание о богатырском коне: «Припускал коня да богатырского».

Таким образом, в девяти вариантах устойчивым и постоянным является лишь сам мотив, тогда как его лексическое выражение (называние героя, места, времени и действия) различно в каждом варианте.

Любое типичное действие имеет свои составляющие. Разложение действия на составляющие есть его алгоритм, но действие в эпическом повествовании может не совпадать с алгоритмом реального действия. Алгоритм повествования избирателен, представленное в эпическом сюжете действие «этикетно». В таком виде представлены мотивы встречи с лебедушками и угрозы Петроя Петровича, которые разработаны с незначительными изменениями. Их высокой сохранности способствует ясный и логичный алгоритм действия. Алгоритм встречи с лебедушками выглядит так: «ездил с утра до пабедья» – «подъехал-то ко синему ко морюшку» – «насмотрел две белых две лебедушки» – на «забереги», «на затресьи» «плавают две лебеди колыблются».

Мотив угрозы Петрой Петровича имеет следующий алгоритм: «становил-то он коня» – «тугой лук розрывчатой отстегивал» – «наложил-то [...] стрелочку каленую» – «натянул тетивочку шелковеньку» – «хотит подстрелить». Начиная с И.Г.Рябинина–Андреева, в этом мотиве появляется имя героя. В вариантах П.И.Рябинина–Андреева утрачена деталь из описания процесса отстегивания лука: «От того от праваго от стремечка булатнёго». В варианте И.Г.Рябинина–Андреева и в двух вариантах П.И.Рябинина–Андреева возникает подробность: «А хотит спустить тетивочку й шелковую А во эту стрелочку й каленую».[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Мотив структурен. Он может быть разложен на ряд действий и выражен как в одной фразе, так и разработан подробно – разложен на ряд последовательных действий. Основной тип связи между мотивами — сочинение (последовательное соединение), но в образной нерасчленимости мотивов может возникать и подчинение, которое проявляется в иерархии мотивов. Существуют главные и подчиненные мотивы. В разных записях один и тот же мотив может быть и главным, и второстепенным. Ведущие мотивы могут становиться составляющими в зависимости от того, какое значение им придает сказитель. Последовательность главных и второстепенных мотивов в каждом варианте индивидуальна, но в рамках эпической традиции Рябининых–Андреевых их состав устойчив. Структурен и мотив предостережения лебедушек. В него входят следующие составляющие: ответ, обращение к богатырю, рассказ о себе, совет и предсказание лебедушек о встрече с вороном. При высокой сохранности мотивов в их лексическом выражении почти нет дословных совпадений, а в ряде мотивов нет ни одного стиха, который бы остался неизменным во всех вариантах.

Так, во второй записи Т.Г.Рябинина, в вариантах И.Т.Рябинина и И.Г.Рябинина–Андреева мотив предсказания лебедушек о встрече с вороном начинается с повторения совета герою отправляться в чисто поле. Во всех вариантах наличествует совет подъехать «к сыру дубу», название которого вариативно: крякнавист, кряковист, кряковый, крякновиц и невид дуб. В трех первых вариантах встреча героя с вороном предсказана в двух стихах: «Насмотри-ка ты птицу во сыром дубу: Сидит-то птица черный ворон во сыром дубе». В трех вариантах П.И.Рябинина–Андреева это сказано в одной строке, в четвертой записи дуб приобретает эпитеты славный и большой. В варианте И.Г.Рябинина–Андреева и в одной записи П.И.Рябинина–Андреева лебедушки советуют герою убить ворона. В первых трех вариантах Т.Г.Рябинина и И.Т.Рябинина описание ворона совпадает: «Перьице у ворона черным черно, Крыльицо у ворона белым бело, Перьица роспущены до матушки сырой земли». В описаниях И.Г. и П.И.Рябинина–Андреева произошла замена атрибутов: перьице белым–бело, крыльице черным–черно и «крыльица распущены по матушке сырой земле». В ряде записей имеется выразительная формула представления необычной птицы: «Эдакой птицы на свете не видано, на белоем не слыхано».

Исполнение предсказания – структурный мотив, его составляющие – встреча с вороном, его описание, угроза ворону действием и словом. В записях, сделанных от И.Г. и П.И. Рябининых–Андреевых, отсутствует составляющий мотив угрозы ворону словом. Для П.И.Рябинина–Андреева в мотиве встречи героя с вороном названия дуба (Крекновиц/Кряковец и Невид) являются тождественными, в своих вариантах он легко заменяет одно другим. Описание ворона формульно – оно совпадает во всех записях. Единственное существенное различие – замена атрибутов ворона, которая была описана нами выше, в мотиве предсказания лебедушек. В вариантах П.И.Рябинина–Андреева пропадает уточнение места, где герой встречает ворона, – «сырой дуб», оно заменяется формулой «птица–ворон». В двух его вариантах из четырех отсутствует формула представления необычайности птицы. Мотив угрозы ворону действием выполняется по тому же алгоритму, что и угроза лебедушкам. В первой записи, сделанной от Т.Г.Рябинина, нет называния героя, которое есть в других вариантах. Только в этом варианте сохраняется остановка коня перед дубом. В вариантах былины, записанных от первых двух сказителей, отсутствует констатация желания Петроя Петровича подстрелить ворона. И.Г.Рябинин–Андреев разрабатывает мотив угрозы более подробно, добавляя подробности в констатацию желания: «Да й хотел спустить тетивочку шелковую А во эту стрелочку й калёную, Хочет подстрелить птицу черна ворона». Незначительны различия в мотиве угрозы словом. Во втором варианте Т.Г.Рябинина и в тексте И.Т.Рябинина Петрой Петрович назван молодцем, в первой записи сказитель употребляет местоимение он. Т.Г.Рябинин, исполняя былину А.Ф.Гильфердингу, заменяет формулу «славное раздольице широкое» устойчивым словосочетанием «долинушка широкая». Эта замена сохраняется и в варианте И.Т.Рябинина.

В структуру эпизода предупреждения ворона входят такие составляющие мотивы, как ответ, обращение к богатырю, совет, предсказание ворона. В первой записи, сделанной от Т.Г.Рябинина, этот мотив выражен одной строкой: «Проязычит птица языком человеческим». Уже во второй записи сказитель разрабатывает его более подробно: «Испровещил да языком человеческим: Воспроговорил-то ворон птица черная». Это формула была усвоена и сохранена только И.Т.Рябининым. В этой формуле глагол «испровещил» указывает на представление о вороне как вещей птице. Начиная с И.Г.Рябинина–Андреева, в остальных вариантах мотив ответ ворона герою совпадает почти дословно. Различия, которые обнаруживаются при сопоставлении, незначительны: это либо изменения порядка слов в строке, либо замена частиц. Об устойчивости также свидетельствует тот факт, что в трех записях от П.И.Рябинина–Андреева этот мотив совпадает дословно: «Взлепетала языком человеческим: Так ведь эта птица–ворон черная».

В составляющий мотив обращения ворона к богатырю у всех сказителей входит поговорка, которую сообщает птица:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

«Ты слыхал ли поговорье на святой Руси:«В келье старца убить – то есть не спасенье,Черна ворона подстрелить – то не корысть получить?»

Этот мотив более подробно представлен в первом варианте, записанном от Т.Г.Рябинина. Все остальные варианты содержат пропуск одной или нескольких деталей. Вариативным оказывается величание героя. В первых трех записях ворон, обращаясь к богатырю, называет его «удаленьким дородним добрым молодцем» и «Славным богатырем святорусским». Последняя формула величания утрачена в варианте И.Г.Рябинина–Андреева. В трех вариантах П.И.Рябинина–Андреева она заменяется обращением ворона к богатырю по имени. Во всех вариантах ворон корит Петроя Петровича бесполезностью своего убийства. В обращении к богатырю ворон подробно проецирует предполагаемые действия героя, выстраивая алгоритм его возможного поведения: «хоть подстрелишь меня» – «расточишь мою кровь» – «тушу мою спустишь» – «перьицо распустишь» – «не укрятаешь плеча» – «не утешишь сердца». Во втором варианте Т.Г.Рябинина и в былине И.Т.Рябинина отсутствует предсказание о распускании перьев ворона «по чисту полю». В первой записи от Т.Г.Рябинина об этом сообщается в двух строках: «И перьицо распустишь по славной по долинушке, По раздольицу широкому чисту полю»; в варианте И.Г.Рябинина–Андреева происходит их контаминация в одном стихе: «Мои перья разнесет дай по чисту полю». Эту контаминацию усваивает и П.И.Рябинин–Андреев. В двух его вариантах ворон дважды подчеркивает тщетность убийства.

Совет ворона представлен в виде рассказа о пире у князя Владимира, который «над собой невгодушки не ведает». Из этого рассказа становится понятна причина, почему ворон отправляет героя в Киев к князю Владимиру. Во втором варианте Т.Г.Рябинина и в тексте И.Т.Рябинина эпитет князя Владимира славный, в остальных – ласковый. В этих же двух вариантах есть рассказ о поведении князя Владимира на пиру: «он есть да пьет да й проклождается». В первом варианте Т.Г.Рябинина ворон отправляет героя в Киев раздольицем чистым полем, в остальных – просто в Киев. В вариантах былины, записанных от И.Г. и П.И. Рябининых–Андреевых, появляется и перечисление гостей присутствующих на пиру у князя Владимира.

В результате изменения сюжета былины у И.Г. и П.И. Рябининых–Андреевых отсутствует мотив предсказания ворона о встрече с татарином. Этот мотив объясняет причину нависшей над князем беды: ворон рассказывает Петрою Петровичу о противнике, который выкликает себе соперника и угрожает Киеву, церкви, Владимиру и Опраксии (в первом варианте Т.Г.Рябинина нахвальщик угрожает только Владимиру, мужикам и церкви).

Таким образом, можно разобрать все мотивы в былине. В некоторых случаях разночтений будет больше, в других – меньше. Но факт остается фактом: в отличие от литературного в фольклорном произведении нет лексической стабильности текста. Вопреки существующим суждениям о том, что сказители запоминали текст, формулы, типические места, в эпической традиции Рябининых–Андреевых дословные совпадения незначительны как при повторном исполнении, так и тем более при передаче сюжета от одного сказителя другому: текст сохранялся не на лексическом, а на сюжетном уровне, и эту устойчивость обеспечивал мотив.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

• [1] Новиков Ю.А. Сказитель и былинная традиция. СПб., 2000. С.110.
• [2] Путилов Б.Н. Русский и южнославянский героический эпос: Сравнительно–типологическое исследование. М., 1971. С.216.
• [3] См.: Пропп В.Я., Путилов Б.Н. Вступительный очерк // Былины: В 2 т. М., 1958. Т.1. С.371–375; Калугин В.И. Герои русского эпоса: Очерки о русском фольклоре. М., 1983; Путилов Б.Н. Героический эпос и действительность. Л., 1988. С.198–200; Астафьева Л.А. Указатель мотивов, сюжетных ситуаций и повествовательных звеньев богатырских былин // Фольклор: Проблемы историзма. М., 1988. С.200–229; Астафьева Л.А. Сюжет и стиль русских былин. М., 1993. С.150 и пр.
• [4] Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989. С.301.
• [5] См.: Захарова О.В. Былины: Поэтика сюжета. Петрозаводск, 1997. С.37–50.
• [6] Песни, собранные П.Н.Рыбниковым: В 3 т. Петрозаводск, 1989. Т.1. С.179–186; Онежские былины, записанные А.Ф.Гильфердингом летом 1871 года. М.; Л., 1950. Т.2. С.143–151.
• [7] Истомин Ф.М., Дютш Г.О. Песни русского народа, записанные в губ. Архангельской и Олонецкой в 1886 г. СПб., 1894. С.29–37.
• [8] Былины И.Г.Рябинина–Андреева. Петрозаводск, 1948. С. 101–105, 118–119.
• [9] Первый вариант – запись С.И.Бернштейна, сделанная в июне 1926 г., опубликован А.М.Астаховой: Былины Севера / Сост. А.М.Астахова. М.; Л., 1951. Т.2. С.516–520; второй вариант записан 9 июля 1926 г. в Сенной Губе С.П.Бородиным, В.А.Дынник, Ю.А.Самариным, Ю.М.Соколовым и опубликован: Онежские былины. М., 1948. С.452–459 (Летописи; Т.13); третий вариант – запись М.Б.Каминской от 5 августа 1931 г., опубликован А.М.Астаховой во втором томе "Былины Севера" (С.228–238); четвертый вариант – собственноручная запись, сделанная сказителем в 1936 г., опубликованная в издании: Былины П.И.Рябинина–Андреева. Петрозаводск, 1939. С.91–97.