Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Ритуальная кулинария, частично сохранившаяся до наших дней, хранит отголоски самых древних магических обрядов (особенно это относится к культу предков и поминальной обрядности). Поминальную пищу наделяли особыми магическими свойствами и готовили с соблюдением особых правил в нескольких случаях. Чаще всего это были праздники (самые важные этапы годового цикла) или особые лиминальные периоды человеческой жизни (рождение, свадьба, похороны). Таким образом на подсознательном уровне как бы подчеркивалось единство жизни всей земли и конкретного человека.

Период с 25 декабря по 6 января (или 7–19 января), т.е. от Рождества до Крещенья, считался совершенно особым у многих народов. Это было самое сакральное, наполнение магическими обрядами время года, когда по народным верованиям вся нечистая сила получала свободу и могла беспрепятственно передвигаться по земле. Специально для умерших предков разводились костры, чтобы они могли прийти погреться у их огня, а потом в трудную минуту помочь живущим. Именно в это время ходили ряжеными (smuutat, huhl’akat), царила «смеховая культура» (М.Бахтин), и все это имело, прежде всего, религиозно–магическое содержание. Считалось, что этот временной промежуток снились вещие сны (priboi unet); многочисленными способами можно было предугадать все, что будет в новом году и вообще в будущем.

Русские эти магические дни называют Святками, у англичан это «darft days» (легкомысленные дни), у лапландцев – «sildin illat» (вечера силда, хозяина проруби). У карелов бытует два названия данного промежутка времени: на севере это Vierissan keski (т.е. Крещенский промежуток), на юге – Synnyn moan aigu (здесь возможны разные трактовки перевода. Дословно это: время земли Сюндю; время, когда земля принадлежит Сюндю. Шире, если учитывать, что основное значение слова «syndy» — «рождение», то это,возможно: день рождения земли; ведь именно в этот период отмечается Новый год, у русских – новолетие).

Отношение к этому пороговому времени у карел особое. С одной стороны, это время безудержного веселья, вплоть до ритуального бесчинства (раскидывание поленниц, запирание дверей, ломание банных каменок), с другой, оно окружено многочисленными строжайшими запретами: нельзя мыть полы, стирать, выливать на улицу грязную воду, пилить дрова, выносить мусор и золу (чтобы не запачкать дорогу Сюндю).

В наиболее критические, переломные календарные периоды в контакт с потусторонними силами с целью задабривания или предугадывания будущего мог вступать не только знахарь, но и любой человек. Одним из средств контактирования с духами и являлась специально приготовленная ритуальная пища. В обрядовой кулинарии предпочтение отдается прежде всего изделиям из зерновых культур – это каши и выпечка. Объясняется это элементами продуцирующей магии: из одного зерна рождаются десятки. Действует также этимологическая параллель: у карел и вепсов распространены ритуальные блюда из ячменя (ozru), а это слово созвучно другому: oza, т.е. счастье [1] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Традиция обрядовой выпечки характерна для многих народов. Во Франции пекли рождественский хлеб, который делили на три части: для бедных, для животных и для умилостивления водной стихии. Особые обрядовые хлебцы пекут в Бельгии и Британии. В Австрии выпекают рождественский хлеб с христианским крестом и солярными кругами [2] . На Руси святочная обрядовая выпечка или дарилась колядующим, или скармливалась домашнему скоту. Обильные дары должны были обеспечить благополучие семьи и всего домашнего скота на целый год, а также дать богатый урожай, при этом часто сохранялся запрет съедать выпечку самим хозяевам. В.В.Иванов и В.Н.Топоров считали, что фигурное тесто заменило жертвенное животное. Еще В.Я.Пропп писал, что так как изображения скота скармливают ему же, то это явный магический прием создания приплода, т.е. несомненный продуцирующий обряд. Приготовленные к святкам из теста фигурки животных, по его мнению, уже своим наличием должны были влиять на будущее, поэтому формы применения их не устойчивы: их ставили на окно, дарили, хранили до будущего года, давали в пищу скоту, раздавали колядующим [3] .

Л.Н. Виноградова сообщает еще об одном способе применения обрядового хлеба в Польше и Чехии: «В Краковском воеводстве в течение святок оставляли на столе «житный хлеб», завернутый в белое полотно, его следовало держать как «еду для новорожденного Иисуса». По чешским средневековым источникам (XV век), осуждавшим пережитки дохристианских зимних обычаев, узнаем, что в крестьянских домах «большие белые хлебы, калачи лежали с ножом на столах… неблагочестивые оставляют их для божков, приходящих якобы ночью поесть». Последнее свидетельство очень выразительно: оно сохранило чрезвычайно устойчивое представление о необходимости оставлять на ночь (в определенные календарные сроки и поминальные дни) на столе обрядовую пищу для духов – опекунов дома» [4] .

Южно–карельская традиция выделяется тем, что обрядовая выпечка делается именно для определенного мифологического существа, появляющегося в эти сакральные святочные дни – для Syndy. Хотя дальнейшее ее применение сходно с другими народами: и скоту, и для хранения, и себе для еды. Во–первых, в Рождественский сочельник (6 января) перед тем, как Сюндю опустится с неба на землю, жарят блины. Сегозерские карелы называют их «synnyn–kakkarat» (блины для Сюндю), ливвики — «synnyn hattarat», т.е. портянки для Сюндю. Пекут их для того, чтобы у Сюндю руки и ноги не мерзли. «Syn’d’yo enne sanottii, tulou Rostovan suovattana, huomuksella aigazee. Emän’al’l’a pid’äy paistua kakkarat Syn’n’yl’l’a. Sanotaa, hiän tulou kyzymää emän’n’äl’dä kakkarua. Sanou: ”Emänd’äne, entolaine, paissa miula kakkaraine, suuhutta sulatessa, käzie lämmit’t’iäs’s’ä». No Vierissändä lähtöy jarillee, Vierissän suovattana». – «Раньше говорили: Сюндю приходит в рождественскую субботу рано утром. Хозяйке надо испечь блины для Сюндю. Говорят, он приходит просить у хозяйки блины. Говорит: «Хозяюшка, милая, испеки мне блиночки, во рту тающие, руки греющие». А в Крещенье уходит обратно, в крещенскую субботу» (Фонограммархив Ин-та языка, литературы и истории КарНЦ РАН (далее – Фон.) 2253/10). «Libo Rastavan aigah kyrzii pastettih i huondeksel enzimäine kyrzy annetah ikkunas, znaačit ottau Jumal teile kyrzän… Ikkunas andau sil, ken on pihal, andau Syndyle, mol, kyrzän. Se moamu raskai kai». – «Или в Рождество блины пекли и утром первый блин дают из окна, значит, Бог берет у тебя блин… В окно дает тому, кто на улице, мол, для Сюндю дает блин. Это все мама рассказывала» (Фон. 3064/14). «Se konzu tulou enzin, sit pidäy hattarat loadie… Enne sanottih: kyrzät pidäy pastoa, kyrzät… Ku lähtöy Syndy, toože pastetah, što lähtöy Syndy, pidäy dorogah hattarat pastoa» – «Он когда приходит вначале, тогда надо портянки сделать… Раньше говорили: блины надо испечь, блины. А как уходит Сюндю, тоже пекут, что уходит Сюндю, надо в дорогу портянки испечь…» (Фон. 3066/2–3). «A kyrzea pastav ga se vroode gu tulou ga ei jallat kylmeta sit – hattarat, Synnyn hattarat». – «А блины печет, так это вроде когда придет, дак тогда ноги не замерзнут – портянки, портянки для Сюндю» (Фон. 3067/27–30). Эти блины использовали не только для угощения и обогрева Сюндю, но и для гадания. Прокусывали в первом блине дырки для глаз и рта и выходили на улицу, смотрели и видели, что будет в наступающем году (Фон. 3450/2).

Перед приходом Сюндю еще пекли маленький хлебец из белой или ржаной муки. Его держали в солонке или за иконами, а весной, когда шли сеять зерновые, брали с собой. Летом во время сильных гроз клали его на окно, чтобы Святой Илья–громовержец защитил от молнии. Этот хлебец использовали и во время гадания. «Mama meijan daaze oppi: Synnyn leibaizen pikkaraizen pastau i sit hai panou sen sietan libo sieglan peal. I panou — mina ice nain, kui hai roadau. I sen panov leibaizen sieglan peal, sieglan panov kumalleh nengalei, napinnokkih i se punomahes lahtov. Sen mina olen nahnyh. Mama sit sanov: «Suuri Syndy – syottaizeni, jesli ku mina kuollen tamal vuvvel, leibaine punoiteh. A ku en kuolle, leibaine algah punovukkah!» Se rubiev rauku punomahes! Sen mina olen nahnyh!» – «Мама моя даже пробовала: хлебец Сюндю маленький испечет и потом положит его на сито. И положит – я сама видела, как она делала. И положит тот хлебец на сито, сито перевернет вот так, держит на кончиках пальцев – и хлебец закрутится. Это я видела. А мама скажет: «Великий Сюндю–кормилец, если я умру в этом году, пусть хлебец крутится. А если не умру, пусть хлебец не крутится!» Он как закрутился! Это я видела!» (Фон. 3459/17).

Перед уходом Сюндю накануне Крещенья пекут также пирожки – носки для Сюндю, а также выпекают из теста лестницу, чтобы Сюндю мог снова беспрепятственно подняться в небо. «A konzu lahti, sit pastettih kokkoi, sanottih: piday sukann’okat pastoa Syndyl lahtijes, eiga jallat kylmetah, kunne lahtoy. Kokkoi! Se oli psenol libo hernehel, nenga kokkoi loaittih. Mina mustan, mama sanoi: «Huomei piday pastoa Synnyl sukann'okat»» – «А когда уходил, тогда пекли пирожки. Говорили: надо носочки для Сюндю перед уходом испечь, а то ноги замерзнут, когда уйдет. Пирожки! Они были с пшеном или с горохом, так пирожки делали. Я помню, мама говорила: «Завтра надо для Сюндю носочки испечь» (Фон. 3067/27–30). «A konzu kudaman paivan nouzemah soav, ga sit pordahat loaditah… rupet net loaitah, leibat gu pordahat… Da kokoi loittih meile, kokoi toze rupitettih, sto pannah sinne kuda–mida: pseno, gorohoa». – «А когда, в который день подниматься будет, тогда лестницу делали… защипы так делают, хлеб, как лестницу. И пирожки пекли, пирожки тоже защипывали, да кладут кое–чего туда: пшено, горох» (Фон. 3066/23–24).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Таким образом, на примере южно–карельского мифологичесого персоножа Сюндю можно увидеть один из самых древних пластов приготовления ритуальной пищи непосредственно для самого духа, к которому обращались и за покровительством, и за пророчеством.

• [1] Тароева Р.Ф. Материальная культура карел. М., 1965, С.139.
• [2] Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Зимние праздники. М., 1973. С. 37, 75, 82, 171.
• [3] Пропп В.Я. Русские аграрные праздники. СПб., 1995. См. также: Виноградова Л.Н. Зимняя календарная поэзия западных и восточных славян. Генезис и типология колядования. М., 1982. С.139–140.
• [4] Виноградова Л.Н. Зимняя календарная поэзия... С.137.