Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Новгородско–тверские земли сыграли очень важную роль в формировании культурных традиций Северо–Запада России и Русского Севера. Как известно, они связаны с наиболее ранним этапом древнерусской истории, поскольку именно эта территория была местом расселения ильменских словен, а в период Новгородской республики районы новгородско–тверского пограничья входили в Бежецкую пятину. Фольклорные традиции, бытующие на достаточно обширной территории Бежецкой пятины, с одной стороны, обладают рядом общих черт, свидетельствующих об их историко–культурном единстве, с другой стороны, имеют местное своеобразие. Об одной из локальных традиций данного региона и пойдет речь ниже.

В 1853 г. в журнале «Москвитянин» появилась статья «О Бежецком уезде и Теблешанах», содержащая интересные сведения историко–краеведческого и этнографического свойства. Предметом внимания автора статьи (она подписана инициалами А.Н.) становится местечко Теблеши – село, расположенное в Бежецком районе Тверской области в районе небольшой речки Теблешки (притока Медведицы): «В этом же самом Бежецком уезде есть место, населенное жителями, известными под именем теблешан, которые на всем носят особенности, указывающие даже на особенное их происхождение с Русскими. Бежецкие торговцы, которые не редко ездят к теблешанам на ярмарки, остроумно называют их картаусовским царством, индейцами, а иногда просто картаусами или теблешским царством. И точно, несмотря уже на их быт, самая наружность теблешан представляет образец смешного и жалкого уродства. Низенький рост, сухопарость, кривые ноги, суть отличительные черты всякого теблешанина. Он ходит под углом 80 , разваливаясь на ту или другую сторону, как беременная баба […]

Бежичанин отвергает одинаковость своего происхождения с теблешанами. Спросите вы его: «чту за народ у вас теблешане» – «Такой уж род их!» – скажет бежичанин. «Отчего же они так отличны от других?» – «Такой уж покон их дурацкой!» – «Да ведь они русские». – «Какие русские, чту они за русские» […]

Говорят теблешане по-русски, но в устах их остается одна материя языка, без жизни и характера. Словарь у них очень ограничен, способ соединения слов – лаконический. Вот образчик: «Поши, поши в Божий дом; отбалабонили!» По нашему это значит: «Иди скорее в церковь; уже отзвонили!» Или другой пример. Хозяин, приходя домой, говорит жене: «Молодая! Уделалась ли? Щи на стол». Это значит: «Жена! Все ли готово? Давай обедать». Эти слова он произносит так, что вы ни за что не поймете, что он говорит, потому что от каждого слова слышны только окончания, – и те по быстроте, с какою он говорит, сливаются в один неясный звук. Интонация у теблешан чижиная: как чиж тиликает, тиликает, а наконец и протянет, так и теблешанин […]

У теблешан пока старшая сестра не вышла замуж, следующая за ней стрижет себе маковку в знак того, что она еще не невеста. При всяком несчастном случае, при похоронах кого-нибудь и проч., все ему сродственные женщины распускают и растрепывают свои косы […][текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Принимая в соображение все сказанное, мы видим, что между теблешанами и русскими очень мало общего, а если и есть что, то оно у них привитое. Как человек, перенесенный под другие климатические условия, тотчас понесет на себе неизгладимую печать их чуждого влияния, так и теблешане, в древнейшее время, вероятно, вдруг охваченные пришлыми славянскими племенами, не могли не покориться их влиянию, в основах жизни сохраняя собственный характер. Как бы то ни было, но народ, который ходит табунами, не знает чистоты супружеской жизни, народ, у которого жизнь – чисто животная, народ без преданий, без верований, нравственные силы у которого пробуждаются только для удовлетворения самых необходимых, естественных потребностей, не знающий стыда, мало сознающий различие двух полов, такой народ достоин внимания». [1]

В течение ряда последующих десятилетий мы находим упоминания о теблешанах и в других источниках. Первым опытом научного описания теблешской культурной традиции стала статья С.А.Еремина. [2] В этой статье автор приводит некоторые историко–географические сведения, данные о жилище, одежде, пище, занятиях и промыслах теблешан, кратко характеризует некоторые праздники и обряды, публикует фрагменты текстов свадебных, лирических, колыбельных песен и частушек, делает замечания о говоре местного населения. Основным выводом С.А.Еремина стало заключение о том, что теблешане не являются исконными поселенцами Бежецкого края, о чем свидетельствуют «характер освоения природных богатств, преднамеренность в плане застройки деревень, самой усадьбы», а также элементы костюма и особенности говора, позволяющие устанавливать связи с другими регионами России. По его мнению, происхождение нынешних теблешан связано с «добровольными выходцами из–за западного рубежа, число коих вместе с пленными белорусами и поляками на Руси в XVII веке было весьма значительно» [3] .

В 1990 и 1991 г. в районах реки Медведицы и в верховьях Мологи работали фольклорные экспедиции Ленинградской (Санкт–Петербургской) государственной консерватории им. Н.А.Римского–Корсакова (руководитель – А.М.Мехнецов). Были обследованы деревни Бежецкого, Рамешковского, Сандовского, Молоковского, Максатихинского, Лесного, Бологовского районов. Одно из открытий этих экспедиций – теблешская фольклорная традиция. Границы ее распространения охватывают Теблешский и Восновский сельсоветы Бежецкого района. Эта территория, находящаяся в юго–западной части района, в географическом отношении обособлена от других Бежецких округов. Она изобилует небольшими водоемами, болотами, лесами; плохие дороги длительный исторический период отделяли ее от северо–восточной части Бежецкого района.

Интересно, что обособленность теблешской округи, противопоставление бежичан и теблешан четко фиксируются в сознании современных жителей Бежецкого района (уроженцев 1910–1920-х гг.). В качестве дифференцирующих признаков назывались: особенности говора; специфика обычаев и обрядов; своеобразие одежды; несходство песен. «С теблешскими у нас по–другому. Они даже по покойнику завопят, как сказку рассказывают. А у нас – слушаешь, так наплачешься. У нас чуни носили, а теблешане – лаптешники» (д.Городня, РФ 2114). [4] «У теблешан поговорка не такая была, и обряда не такая была, и песни не сходились – мотив другой. Разница была потому, что приход другой» (д.Новоселки, РФ 2114). «У нас (теблешан. – И.К.) голос разный с Киверичами (соседний сельсовет Рамешковского района. – И.К.). В Киверичах помоднее были. А мы серее. У них разговор иначе. У нас старушки раньше на «ц» говорили – цевукали» (Арефино, РФ 2114).

Сами теблешане объясняют факт своей обособленности от жителей соседних округов историей заселения своей территории. Как рассказали в д.Городня, район современных Теблешей был «нежилым» – место считалось нехорошим, болотистым, где росла одна рябина, поэтому и называли его Рябинихой (РФ 2113, 2114). С историей возникновения поселений в этом краю связываются различные предания. Одно из них – о том, что деревня Сидорино Теблешской волости была заселена Екатериной II пугачевскими бунтарями: «приказала поселить так, чтоб не могли сбежать ни дорогой широкою, ни рекой быстрою, а земли дать вволю» (Сидорино, РФ 2113). Другая версия появления поселений в Теблешах связана с преданием о том, что теблешане были проиграны барином в карты и переселены сюда из Рязанской области (Вербежи, РФ 2113; Городня, РФ 2114).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Интересные наблюдения формируются в процессе предварительного анализа собственно фольклорных материалов, зафиксированных в Теблешах. По ряду признаков можно говорить о единстве теблешской и верхнемоложских традиций. Так, для Теблешей, как и для других верхнемоложских традиций, характерны следующие общие свойства:

• доминирование святочного и масленичного обрядовых комплексов в системе календарно–обрядового цикла;
• общность важнейших элементов обрядности весенне–летнего периода (весенний ритуал обхода полей на Вознесение; обычаи, связанные с полевыми работами);
• обычай «гневить» невесту в период просватания; комплекс обрядовых действий, связанный с проводами жениха;
• сходство жанрового состава обрядового фольклора (колядки, припевки на Вознесение и народные распевы пасхального тропаря как жанры календарного фольклора; лирические и хороводные песни, приуроченные к различным периодам календаря; свадебные песни; сольные свадебные и похоронные причитания);
• наличие общего корпуса напевов (практически во всех жанрах);
• общность важнейших элементов музыкального стиля, среди которых – декламационный принцип соотношения слова и напева; узкообъемность ладовых структур, в том числе, наличие терцовых и терцово–квартовых напевов и др.

С другой стороны, в фольклоре теблешан наличествуют самостоятельные напевы, не зафиксированные в моложских и шире – восточно–новгородских традициях. Среди таковых можно назвать формульный свадебный напев, исполняющийся с текстами «Андреева матушка его нежила» и «Не ветры те дунули вдоль Козлова в наш конец» и лирическую песню «Попросилась бы Дунюшка». Кроме того, в теблешской традиции мы фиксируем локально–своеобразные варианты ряда песен, бытующих в моложских традициях в целом, и местные версии напевов общерусского песенного фонда (например, лирической песни «Завей в поле погодушка», свадебной песни «Не река ли моя реченька»).

Одной из наиболее ярких стилевых черт певческой традиции теблешан являются дифтонги как элементы песенной речи (кокуаошечка, виетры, плывёаэ, маэлыя). Особый способ оформления акцентных слогов, соотносимых с долготами или внутрислоговыми распевами, оказывается характерным свойством пения как в самих Теблешах, так и в деревнях Козлово, Игнатово, Восново и других. Это свойство резко выделяет характер пения теблешан от их ближайших соседей – жителей Бежецкого и Рамешковского районов. Однако близкие по способу образования дифтонги мы встречаем в песнях Рязанской области, некоторых районов западной Вологодчины. Показательно, что особенности песенной речи теблешан тесно связаны с интонационными свойствами их говора, на что обратил внимание и С.А.Еремин. По мнению ученого, для речи теблешан характерна особая интонация – протяжение, «проволочка» ударных слогов логической фразы с нисходящим распределением тона на них: сараяя, какии.

Другой важной особенностью звучания теблешских песен, отличающих их звучание в контексте верхнемоложского фольклора, является нетемперированный строй. Подвижность звуковой шкалы, связанная с вариативностью высотного положения ступеней лада и с «промежуточным» высотным положением некоторых тонов, проявляется в интонировании календарных, свадебных, лирических напевов [5] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Перспективами изучения теблешской традиции является задача установления стилевых связей теблешского и севернорусского фольклора. Одну из таких возможностей дает сопоставление фольклорного материала, зафиксированного в Теблешах, с фольклором Белозерья – территории, находящейся в северо–восточной части Бежецкой пятины. По нашим наблюдениям, в фольклоре двух удаленных друг от друга территориальных округов устанавливаются репертуарные связи, связанные с лирическими песнями женской певческой традиции [6] . О близости теблешской и белозерской песенных традиций свидетельствуют и такие факты, как наличие песенных форм с терцовой ладовой основой, нетемперированность звучания, дифтонги как свойство песенной речи. Эти факты позволяют ставить вопрос о том, не являются ли нынешние теблешане потомками древних новгородцев, которые, продвигаясь на Север, заселяли белозерские земли в период формирования Новгородской Республики.

Итак, предварительные наблюдения свидетельствуют о том, что специфичность теблешской традиции пока не может быть интерпретирована однозначно, поскольку оказывается возможным наметить стилевые и историко–этнографические связи как с севернорусскими, так и с западно–и южнорусскими территориями. Думается, что необходимо более обстоятельное изучение различных составляющих теблешской традиции, и в первую очередь – музыкального фольклора.

• [1] А.Н. О Бежецком уезде и Теблешанах // Москвитянин. 1853. №16. С.196–198.
• [2] Еремин С.И. О теблешанах // Известия Государственного российского географического общества. 1926. Вып.2. С.3–39. 1927. Вып.1. С.111–125.
• [3] Там же, 1926. Вып.2. С.39.
• [4] Здесь и далее указываются номера по рукописному фонду Фольклорно–этнографического центра Санкт–Петербургской государственной консерватории им. Н.А.Римского–Корсакова.
• [5] Об этом подробнее см.: Королькова И.В. Лирические песни Северо–Запада России: проблемы жанра и музыкального стиля. Дис. …канд. искусствоведения. 2002. С.76–80 (рукопись).
• [6] Там же. С.165.