Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Возможности современного этномузыковедческого анализа в плане характеристики традиций певческого (музыкально–поэтического) фольклора определяет прежде всего его многоуровневая специфика, сложившаяся во второй половине ХХ в. на основе теоретических исследований ведущих ученых Восточной Европы – Б.Бартока, Ф.Колессы, И.Крона, К.Квитки, Е.Гиппиуса. Важную роль в осознании многоуровневой природы этномузыковедческого исследования сыграли междисциплинарные контакты, которые начали складываться в то же время. В афористической форме они представлены, в частности, в формулировке одного из центральных положений теории Е.Гиппиуса – исследователя традиционной музыки славянских, финно–угорских и самодийских этносов, народов Алтая, Армении и Северного Кавказа: жанр того или иного фольклорного факта или группы фольклорных фактов это результат типизации структуры под воздействием общественной функции и содержания.

В этой формулировке отражено видимое схождение интересов этнографии, фольклористики и этномузыковедения в части изучения общественной функции и содержания явлений традиционной культуры. Естественно, что специфика каждой из наук уже на этом уровне сказывается вполне определенно и учет ее данных каждым из «смежников» в наше время представляется очевидным. Для этого необходима прежде всего пусть самая общая осведомленность в области методов и методик, которыми оперирует каждая из областей науки.

Так, фиксируя в изучаемой традиции, скажем, поэтические тексты свадебных песен, выполняющих одну функцию – функцию обрядовых величаний (или припеваний), или «прощальных» песен – этномузыковед обязательно отметит, например, факт исполнения разныхпоэтических текстов одной функции на один и тот же напев. А это означает, что в линейном развертывании акционального кода свадебного обряда происходит повторение музыкальных фрагментов, не только сопровождающих определенный обрядовый акт, но и самим своим повторением повышающим статус данного акта и создающим в течении ритуала сквозные связи высшего порядка. Они оказывают влияние на структуру ритуала, определяют его типы и виды.

Заметим, что носителем и хранителем целостности ритуала выступает сама община в лице группы подруг невесты либо специально приглашаемых на свадьбу знатоков ритуальных песнопений. Поэтому столь значительным шагом в изучении свадебной обрядности стало описание функции его музыкального кода в координации с другими субстанциональными кодами ритуала. Это стало основой для создания его типологии, предложенной Б.Б.Ефименковой уже около 20 лет назад и входящей в настоящее время в программы академических курсов и консерваторий и музыкальных факультетов университетов России [1] .

Специфика задач этномузыковедческого исследования заключается и в содержании термина структура музыкально–поэтического фольклорного факта. В это понятие входит целая группа характеристик поэтического текста: 1) тип и строение стиха, типы строфики, строение поэтического текста в целом; 2) формы координации ритма стиха и музыкального ритма и, наконец, 3) группа характеристик собственно звуковысотного строения напева (мелодический контур, система опорных звуков, фактура совместного пения и т. д.) и описание типа композиции музыкально–поэтического текста.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Все названные (и неназванные) уровни содержания фольклорного факта по мере их выявления подлежат картографированию как порознь, так и в тех комплексах, в которых они существуют в пении, отражены в записи и осознаются носителями традиции как существенные для него, т.е. для звучания песни. Признание их существенности, как это известно собирателям, со стороны информантов и их слушателей выражается в резко отрицательной реакции на малейшее нарушение привычного звучания. «Это не по–нашему!». «Не надо соседку звать! Она всю песню перековыркат!» (Из воспоминаний А.П.Разумовой). Очень важны и сдержанные оценки: «Хорошо поете…Совсем, как парни из соседней деревни» (Со слов Д.Покровского).

Выявление, фиксация, описание, анализ, соотнесение между собой и картографирование как явлений одного уровня, так и их комплексов и создают то, что К.К.Логинов определил как «мелкую сетку» музыковедческого поиска.

Эта «сетка» позволяет улавливать многочисленные мелкие и совсем крошечные детали, о значении которых К.В.Квитка писал: «…даже если бы в национальном активе остались только детали, они заслуживают самого пристального внимания, потому что каждая мелочь, если необходимо выяснить ее причины, вырастает в бесконечно сложную научную проблему…» [2]

Результатом проведения такого рода кропотливой аналитической работы над материалами, собранными в Обонежье в 1970–1990 гг., стало создание «мелогеогафической карты» (К.Квитка), которая сегодня охватывает все еще не земли Обонежья целиком, а лишь их северную и северо–восточную территории. (Наши материалы по южным и юго–восточным певческим традициями региона лишены той полноты, которая необходима для выполнения такого рода работы). Эта карта позволяет осветить некоторые вопросы, в частности, вопрос о структуре певческой культуры, ее центрах и периферии.

Описание центров певческой культуры Обонежья целесообразно начинать с его восточных земель, которые являются хранителями цельной и однородной в стилевом отношении традиции. Речь пойдет о Пудожье и западной части Каргополья. Последнее, как известно, долгое время входило в административные границы Олонецкой губернии.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Здесь картографирование ареалов обрядовых припеваний пудожской свадьбы позволило предположить существование шести локальных традиций, отличающихся как набором песен, так и большей или меньшей склонностью к включению в музыкальный код свадьбы «новомодных» песен – городской лирики и «танцев» (вальс, краковяк и т.п.). На востоке Пудожья и на сопредельных ему землях Заволочья выделились водлозерская, колодозерско–корбозерская и лёкшмозерская традиции. Традицию сел, лежащих в среднем течении р.Водла (Сума, Кривцы, Кулгала), мы назвали сумской по имени притока Водлы – реки Сума. На западных землях Пудожья ареалы припеваний выделили каршевскую и авдеево–песчанскую традиции – по названиям сел, занимающих центральное положение в кустах этих поселений. Заметим, что ритуалы местных свадеб здесь также различаются на уровне акционального кода.

Наряду с названными выделяется еще один ареал, который образует группа сел, расположенных в устье Водлы и по берегам небольших рек Шала и Шалица, впадающих в совсем уже близкое Онежское озеро. Это села Шала, Тресвянка, Корельский остров, Перхнаволок. Традиция этих сел близка западнопудожским, но не имеет свойственной им цельности. Это и позволило нам определить ее как периферийную.

Объективность полученной нами картины подтвердили наблюдения над бытованием и других жанров певческого фольклора. Так, оказалось, что каждая традиция сохранила «свои» лирические песни, что признают их соседи, а водлозерская и каршевская имеют даже каждая «свой» напев свадебного группового причитания [3] .

Помня мысль К.В.Чистова о том, что «каждый выделенный картографическим методом ареал складывался в ходе истории и различия могли накапливаться либо размываться на каждом этапе развиия этноса» [4] , можно предположить, что выделенные нами ареалы представляют собой следы ранних этапов заселения края, когда его новопоселенцы в поисках земель, пригодных для ведения земельного хозяйства, вынуждены были «садиться в розни». В память об этих временах до сих пор пудожские поселения расположены кустами, на больших расстояниях друг от друга. Певческая традиция каждого из них еще совсем недавно была представлена хорошо спевшимися семейными и соседскими ансамблями. Поэтому, говоря в целом о пудожской певческой культуре, естественно сослаться на характеристику, данную Н.И.Толстым тем типам культурных явлений, где «центр не противопоставлен периферии, противопоставлены друг другу в различных комбинациях большие массивы» [5] .

Обращаясь к певческим традициям других земель Обонежья, мы встречаем как сходные, так и явления другого типа. Так, в певческой культуре Пудожья есть такие феномены, которые объединяют не только все названные его певческие традиции, но и певческую культуру северного и восточного Обонежья в целом. Таков главный напев пудожской свадьбы – напев ее «прощальных» обрядов, обрядов «перехода», во время которых звучат песни «Из–за лесу, лесу темного», «Я не знала да не ведала», «За столами, за дубовыми» и др. Этот напев, его модификации и их ареалы в певческой культуре Обонежья были нами подробно описаны в статье «Северное Обонежье в свете данных этномузыковедения» [6] . Сейчас на основании уже сказанного ранее нам представляется возможным в рабочем порядке определить его роль в структуре обонежской певческой традиции в целом.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Бытование всей совокупности версий данного напева очерчивает границы большого региона, за пределами которого он встречается лишь эпизодически. Сам этот факт вполне объясним, так как речь идет о сложной, многосоставной мелодической композиции, история сложения которой, судя по всему, протекала не на территории Обонежья, а на землях, расположенных на юго–запад от него, и во времена, предшествовавшие движению людских потоков, шедших из псковско–новгородских земель [7] . На этом пути он сохранился в южном Обонежье – в селах Андома и Тудозеро. Таким образом, границы ареала прощального напева обонежской свадьбы очерчивают границы одного из регионов Русского Севера – крупного центра формирования русской певческой культуры, сыгравшего большую роль как в консолидации местных русских традиций, так и в формировании полиэтнической музыкальной культуры земель западного Обонежья – Прионежья.

Певческая культура Прионежья как западная окраина Онежского региона, с одной стороны, и как территория тесного контактирования русского населения и карел–людиков, с другой, отмечена такими чертами, оценка которых требует особой корректности. Так, в ней присутствуют признаки своего рода «периферии», как бы не «сумевшей» понять или сохранить цельность того яркого явления, которое представляет пудожский или, скажем теперь, обонежский напев свадебной песни. В ряде прибрежных сел Кондопожской губы с поэтическими обрядовыми текстами поют только часть этого напева – начальную или завершающую.

Однако о непонимании здесь речь может идти едва ли. Тот же напев во всей его красоте звучит здесь в лирической песней с поэтическим текстом «Хорошо тому на свете жить». То, что речь идет не о «непонимании», а об особом понимании смысла этого напева подтверждает факт преобразования его формы в типично лирическую – по типу русских лирических песен «с выделенным» запевом. Сказанное подводит к выводу о том, что преобразование свадебного напева в лирический не является результатом работы русского песенного мышления. Точнее сказать, является результатом работы не-русского мышления. А территории, о которых идет речь, являясь маргинальными по отношению к русской обонежской традиции, на самом деле уже являются центром сложения особой, локальной полиэтнической певческой традиции в пределах культуры карел–людиков.

Возвращаясь к вопросу о певческой культуре северо–восточного Обонежья, добавим следующее. Ее структура имеет многоуровневый характер, обусловленный историей её формирования. Нами уже был намечен ее микроуровень – локальные традиции Пудожья. Не менее дифференцирован и уровень локальных традиций Заонежья. Региональная обонежская традиция представляется достаточно монолитной в плане содержания ее свадебного музыкального фольклора. Между тем в намеченных нами ее пределах сложились еще два крупных певческих центра развитой культуры лирического распева. Один из них сложился на территории Пудожья, где существует ряд её ярких очагов в пределах выделенных нами ранее локальных традиций (исключая сумскую, лекшмозерскую и периферийную). Вторым центром лирической песенной культуры Обонежья являются восточные Шуньгского полуострова села – Толвуя, Падмозеро, Паяницы, Лебещино, Шуньга и др. Именно ареалы бытования развитых лирических распевов и отмечают границы двух самых крупных центров песенной культуры Обонежья – Заонежья и Пудожья.

• [1] Ефименкова Б.Б. Свадебные песни и причитания как один из кодов ритуала// Фольклор: проблемы сохранения, изучении и пропаганды. М., 1988. С.152–154.
• [2] Квитка К.В. Вступительные замечания к музыкально–этнографическим исследованиям // К.В.Квитка. Избранные труды: В 2 т. М.,1973. Т.2. С.11.
• [3] Краснопольская Т.В. Музыкальный фольклор пудожской свадьбы. Дисс. на соиск. уч.ст.канд. искусствоведения. 1991 (рукопись).
• [4] Чистов К.В. Проблемы картографирования обрядов и обрядового фольклора. Свадебный обряд // Проблемы картографирования в языкознании и этнографии. Л., 1974. С.71.
• [5] Толстой Н.И. О соотношении центрального и маргинального ареалов в современной Славии // Ареальные исследования в языкознании и этнографии. Л., 1977. С.42.
• [6] Краснопольская Т.В. Северное Обонежье в свете данных этномузыковедения // Очерки исторической географии. Северо–Запад России. Славяне и финны.СПб., 2001. С.390–408.
• [7] Герд А.С. К истории образования говоров Заонежья // Севернорусские говоры. Л.,1974. Вып.3. С.206–213.