Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Настоящее сообщение представляет некоторые из основных положений, связанных с исследованием проблем типологии, системы опознавательных признаков языка, форм фольклора, их назначения.

Обращаясь к вопросам научного описания явлений, относящихся к области народной традиционной культуры, нельзя обойтись без определения надежных критериев, положенных в основу наших представлений о закономерностях возникновения, исторической жизни видов и форм фольклора, их многоуровневой, системной организации, о характере связей с действительностью, назначения (целеполагания), о специфике средств и способов выражения.

Заслуживает внимания то обстоятельство, что в науке наших дней, в различных ее направлениях, касающихся, в той или иной степени, проблем народной традиционной культуры (археология, история, этнография, словесность в широком ее значении, искусствоведение, фольклористика, этномузыкология и другие научные дисциплины – от медицины, экологии до астрономии), с очевидностью обозначился исследовательский интерес и стремление поиска возможно точных определений, предлагающих построенный на объективных основаниях (в отличие от бесконечной лестницы степеней эвристического откровения) взгляд и понимание неизмеримой глубины, проникновенности народных знаний, устойчивости законов традиционной культуры и высокой адаптивности ее форм.

Обязательное условие предельно полного научного подхода к явлениям народной традиционной культуры (в частности – к фольклорным традициям в динамике их этнокультурного многообразия) требует строгого соответствия определенного круга исследовательских задач избранному уровню наблюдения всей суммы системообразующих элементов, относящихся к этому уровню, с учетом их сложно обусловленных связей и взаимодействия. В таком случае, мы находим возможность рассматривать каждый элемент структуры фольклорно–этнографического текста, [1] культурной традиции в целом с различных точек зрения и в том или ином масштабе:

• исторически сложившиеся региональные, местные (локальные) традиции (доминирующие виды и формы фольклора в системе трудовых, календарных, семейных, общинных обрядово–праздничных и других событий традиционной жизни);
• особенности структуры, назначения и функций отдельных сюжетно–тематических, жанровых групп, иных, выделенных по смыслу составляющих звеньев фольклорно–этнографического комплекса (в том числе – музыкально–поэтических и прозаических, изобразительных, хореографических, инструментальных форм и видов фольклора);
• историко-, этнокультурное, диалектное своеобразие художественных форм и средств выражения, так же как и общие закономерности того или иного рода языковых систем.

Каждый раз, когда мы касаемся вопросов научного описания фольклорной традиции – процесса нормативного восприятия/воссоздания сложно организованного, предметно определенного по содержанию, назначению, приуроченности многообразия видов художественных форм – возникает необходимость установления ключевых, опознавательных признаков (отличительных примет), непосредственно связанных с исходной и постоянной (всегда воспринимаемой в основном, собственном своем значении) сущностью конкретного явления, совокупности явлений.

«Опознавательный признак» как специальный термин относится к определению ведущих конструктивных элементов художественной формы, которые складываются естественным порядком (по законам изустной своей природы) в русле народной традиционной культуры и с которыми устанавливаются отличительные черты историко-, жанрово-, диалектно–стилевого характера, принадлежность фольклорного текста той или иной этно–культурной традиции:

• «опознавательный» – выделенный в своем значении; постоянный, изначально присущий, принадлежащий, достоверный, известный, узнаваемый;
• «признак» – элементарная составляющая, знаково осмысленная единица содержания (именно как «признак», имеющий прямое отношение к знаковой сущности явления), несущая представление о свойствах, характере, функциях явления в целом или одной из его сторон.

Сущностная сторона опознавательных признаков – мера выражения необходимой и достаточной степени определенности целеполагающих устремлений – проявляется на всех уровнях формообразования фольклорно–этнографического текста при согласовании специфических возможностей отдельных видов или сочетания элементов различных языковых систем, их функциональных связей и соподчиненности и, главное – в силу директивности свойств типического («универсальной повторяемости»). [2] Из этого следует, что опознавательные признаки, прямо и непосредственно реализующие закономерности типологического порядка, формируются не только в ряду языковых средств, звеньев логического построения, но и в сфере эмоционально–образного выражения/восприятия целеполагающих начал бытия как смыслонесущей категории в структуре художественной формы. Иначе говоря, в самом общем виде, к разряду опознавательных признаков вместе с комплексом знаково–выразительных средств относится и обширная область устойчивых образно–смысловых значений, которые являются опорными точками сознания, направляющим, морфологически значимым звеном содержательной стороны фольклорного текста, образуя собственный ряд – «понятийный уровень» структуры художественной формы. Есть все основания рассматривать свойственные этому уровню характерные черты в качестве центрального звена всей системы опознавательных признаков.

При системном анализе можно с достаточной степенью надежности проследить прямые связи совокупности языково–выразительных средств и соответствующего (исходного по намерениям) смыслового, понятийного уровня музыкальной формы. Так, например, те или иные самостоятельные, устойчивые ритмо–акцентные структуры (во всей полноте диапазона их вариативности в пределах типологического единства) во взаимодействии с закономерностями композиционного порядка не только сохраняют свою конструктивную (в знаковом выражении) основу, но и с большой определенностью указывают на однородность содержания смыслонесущих своих начал, занимая место ведущих (по назначению) элементов формы в роли опознавательных признаков.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Показательным в этом случае может быть сопоставление некоторых моделей ритмо–акцентной организации различных по эмоционально–образному строю, жанрово дифференцированных форм музыкального фольклора, основу которых составляют им принадлежащие, характерные в типологическом отношении построения [3] :

а)

– опознавательный признак – звено «ритм–примитива» смысловой основы самостоятельного вида художественных форм плясового характера;

б)[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

– выделенная по назначению, связанная с характерностью ритуального «движения–шествия» ритмо–акцентная модель;

в)

– обрядово значимые (а также и «сказительские», двух–акцентные) тонической организации формы повествовательного склада, связанные в сюжетно–тематическом отношении с различными ситуациями и назначением фольклорного текста.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Основополагающим, универсальным в своих проявлениях уровнем всей области средств музыкального выражения является интонационное начало – звуковысотно регулируемый, тесситурно–темброво окрашеный, ритмо–динамически организованный эмоционально воспринимаемый звуковой поток. Именно содержательная сторона осмысленного, речевого (синтаксически упорядоченного) интонирования в совокупности присущих ему признаков служит основой возникновения бесконечного ряда напевов, определяет их образный строй, прямо относится к замыслу художественной формы, ее назначению. [4] С характером интонирования связана и конструктивная сторона, архитектоника собственно музыкальной формы: только на интонационной основе (как следствие) могут образоваться различные виды ладовой организации напевов, а вместе с тем – ладо–гармонические, фактурные закономерности, характерные в стилевом отношении особенности явлений музыкальной речи.

Структурно значимой единицей здесь является попевка и не только в синтаксическом отношении, но и в качестве одного из образующих звеньев ладовой системы музыкальной формы, где опорные тоны каждой попевки, устанавливая свой определенный звуковысотный уровень интонирования, складываются в необходимой по смыслу выражения последовательности в значении элементов единой интонационно–ладовой основы музыкального построения в его законченном, совершенном виде.

В качестве примера приведем один из образцов исторически ранних форм северно–русского распева лирических песен, приуроченных к летнему периоду (Пример 1). [5]

Пример 1.

Здесь, без сомнения, с учетом важных жизненных обстоятельств (покос, жатва, дорога с поля домой, а также и супрядки и другое), основная смысловая нагрузка, центральное положение в процессе формообразования принадлежит интонационным средствам выражения. При этом в нашем примере обращает на себя внимание принцип мелодического развития на основе терцовых ячеек интонирования, опевания опорного, центрального в смысловом своем значении тона, собирающего и удерживающего в диапазоне естественных связей, тяготений всю энергию музыкального движения. Также принципиально важным, с точки зрения ладовой организации песенного периода, является сопоставление в больше–секундовом соотношении звуковысотных уровней ключевых попевок, где каждая терцовая ячейка сама по себе представляет один из ладовых центров построения общей ладовой системы напева (схема 1):

Схема 1.

На этих основаниях и возникают особые, функционально обусловленные свойства, выразительные возможности системы узко–объемных ладовых структур, восходящих к изначальным мотивам смыслового, понятийного порядка – к закономерностям и характеру обрядово–магических форм музыкального фольклора, среди которых выделяются: эмоциональная напряженность, сосредоточенность интонирования, настойчивый, императивный характер выражения и, вместе с тем, диалогичность интонационно–ладовой системы (при сопоставлении уровней опорности), предполагающая согласное движение к ожидаемому разрешению устремлений в силу порядка причинно–следственных отношений.

Одновременно здесь мы находим решение вопроса о процессуальной природе ладообразования, с которой не согласуется общепринятое, отвлеченное от естественных форм, умозрительное представление ладовой организации в «звукорядном» выражении (Схема 2).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Схема 2.

Опознавательные признаки как форма выражения свойств типического образуют, что уже отмечалось, самостоятельные в своих основаниях, сложные в предпосылках и многообразии их сочетания уровни организации смыслового содержания фольклорного текста. Такой характер отношений принципиально значимых элементов художественной формы складывается естественным образом в связи с подвижностью степеней смысловой нагрузки, доминирующей роли различных по своим возможностям средств выражения в тех или иных обстоятельствах, предопределяющих и вид, и структуру явлений традиционной художественной культуры.

На этих основаниях строятся принципы системной организации всего комплекса смыслонесущих элементов фольклорно-этнографического текста, обращенного в каждом конкретном случае к содержанию исходной, жизненно значимой ситуации:

• на уровне назначения, практической целесообразности и продуктивности,
• в сфере средств, способов и языка выражения (вербальной, образно–поэтической, музыкальной, изобразительной, хореографической и других),
• на уровне характера воссоздания и восприятия каждого элемента художественной формы как обязательного (по законам традиционности), необходимого эпизода происходящего события.

Именно эти взаимосвязи обнаруживают причинный характер, функциональную самостоятельность понятийного, смысло–содержательного начала художественной формы в системе фольклорно–этнографического текста, а вместе с тем и специфику свойств, выразительную силу необходимого комплекса языковых средств в их согласовании – как способ утверждения (соответственно законам традиционности) изначальных мотивов целеполагания, в связи с чем они и приобретают функционально устойчивый, знаковый характер.

Так, например, с точки зрения описания музыкальной формы, основной порядок устанавливается с учетом особенностей выразительных возможностей интонационных (интонационно–ладовых, ладо–гармонических, тесситурно–тембровых), ритмо–акцентных (в том числе – темпо–ритмических), композиционных (синтаксических), эмоционально–образных характеристик системы языковых средств, а также (и в большой степени) их роли в процессе формообразования и реализации согласных традиционному сознанию намерений.

Вместе с тем, функции опознавательных признаков (в силу подвижности их «местоположения» в системе смыслонесущих элементов художественной формы) проявляются и как следствие взаимодействия закономерностей иного плана – соотношения свойств «общего» и «особенного» (выделенного), сложившихся в традиционной практике принципов и норм формообразования, включая и сферу исполнительства. При этом важно, что, на уровне художественной формы, в ряду опознавательных признаков, подчеркивающих логику связей «общего» и «особенного» («тип и вариант» – в пределах порога вариативности) [6] , располагаются в иерархически соподчиненных отношениях и признаки типического в масштабах «родового» единства отдельных видов, средств и форм выражения, и черты особенного, отличительного, своеобразие которых складывалось в местных традициях в силу тех или иных обстоятельств – признаки ярко выраженного «диалектного» характера.

Взаимодействие, соподчиненность этих начал разрешает противоположность сущностей «общего» (единого) и «особенного» (отличительного), предполагая в перспективе закономерную возможность многообразия путей развития форм традиционной культуры, где естественным образом, по собственной природе языка выражения первозданных смыслов воспроизводится с объективной безусловностью причинно–следственных связей преемственность культурного опыта поколений.

В сфере этих отношений и на основе общей знаково выразительной (языковой) системы берут свое начало, с одной стороны (по обстоятельствам) – вектор возникновения в поле типического вариативных форм (в пределах «порога вариативности»), с другой стороны (по целеполаганию) – типологически самостоятельных видов и форм выражения, а следовательно и жанровых групп. В таком случае, каждый комплекс, группа или один из элементов системы выразительных средств, выделенных в постоянстве собственной формы и значения (опознавательный признак), сохраняя при всех обстоятельствах собственные «родовые» особенности, дополняет (усложняет) в меру своей функциональной нагрузки смысловой ряд текста в цепи эволюционных изменений. Простой пример: прием «гукания» как интонационно выразительное средство в календарно–обрядовых, свадебных, лирических песнях всегда, независимо от жанровой принадлежности фольклорного текста имеет императивную, обрядово–магическую направленность (клич, зов).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

На таких основаниях устанавливается в качестве нормативного и ряд характерных признаков выразительно–речевого уровня (понятийного, лексического, синтаксического и др.), принадлежащих отдельно взятой традиции в пределах ее распространения. Здесь свойство устойчивости форм, языка выражения, смысловой определенности опознавательных признаков с удивительной силой закономерного возвращает в памяти «прошлый опыт» (как необходимое условие достижения предполагаемых целей), сохраняет во времени изначальный смысл и характер содержания, отношений, связей основных структурных звеньев художественного события (законченный в своем совершенстве факт фольклора), свидетельствуя о собственной причастности к порождающим началам культурной традиции даже и за рамками контекста исходной ситуации.

Предполагая свойства типического в ряду естественных оснований процесса формообразования в системе устных традиций, мы различаем шкалу значений того или иного из примечательных признаков (группы признаков) по степени их обязательности в широком диапазоне: от уровня «обычного», «обыденного», обусловленного подвижностью степеней выразительности смысловой стороны текста (где возможны и допустимы, по обстоятельствам, упрощения, ведущие к изменению структурно значимых элементов художественной формы), до уровня генерализующего, неизменного в своей сути «знака–символа», несущего первоначально свойственный ему смысл. В этом случае проявляется непременность строго соблюдаемого постоянства свойств и качеств признака, узнаваемого всегда в своем исходном значении (с учетом вариативной «развертки» типологически однородных форм). Здесь берет начало и складывается понятие «формульности», которое охватывает все виды и формы народной традиционной культуры, в том числе и фольклор – сферу художественно–образного, целеполагающего, осмысленного восприятия/выражения жизненно важных явлений.

Однако, если на знаково–символическом уровне обобщения сохраняется идеографически единая модель сущности явлений, событий, ситуаций – основного, ведущего смысла выделенного в самостоятельном понятии, отвлеченном от характеристичности форм отношения к тому или иному явлению или состоянию в многообразии жизненных положений (например, символика круга: солярная семантика, круг жизни, символ брачного союза, бесконечности, единства групповых интересов, регулярности процессов и так далее), то опознавательный признак – устойчивое сочетание знаково–выразительных, языковых средств, связей, отношений, на основе которых формируется смыслонесущее начало фольклорного текста, непосредственно соотносимого по своему назначению с намерением, действенным началом, практической необходимостью достижения мыслимого по ситуации (обстоятельствам) результата.

Таким образом, система опознавательных признаков – сложный в многообразии своих оснований уровень организации и «прочтения» содержательной стороны фольклорного текста, его назначения и функций. Здесь, в сочетании закономерностей общего и особенного, свойств типического и вариативного, в условиях противоречивости исходных позиций в согласовании отношений «необходимого (по целеполаганию) – возможного (по обстоятельствам)» на основе особенностей структуры культурной традиции складывается не только тот или иной комплекс языковых средств (различных по своей природе и характеру способов передачи информации), но и, вместе с тем – принципы речевого, осмысленного, членораздельного построения логически организованных форм воплощения эмоционально–образного восприятия действительности.

Характеристика совокупности отношений опознавательных признаков на всех содержательных и структурообразующих уровнях фольклорно–этнографического текста служит одним из оснований к разрешению широкого круга классификационных проблем, в том числе – жанровой классификации явлений фольклора и, в большой степени – разработке методов картографирования и создания «Фольклорно–этнографического атласа России».[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Если принять во внимание объективный характер художественно–образного восприятия действительности, силу причинно–следственных связей, подвижность, изменчивость определяющих обстоятельств (места, времени, образа действия), условий реализации необходимо повторяемого, типического свойства, то можно надеяться, что способом последовательного картографирования каждого в отдельности, группы или совокупности опознавательных признаков, характера их взаимодействия с общими или особенными обстоятельствами и ситуациями мы приобретаем возможность наблюдать, а, значит, и объяснить закономерности исторической жизни бесписьменных форм народной традиционной культуры.

• [1] Фольклорно–этнографический текст – структурно–семантическая единица в поле культурной традиции – каждый законченный в функционально–содержательном и композиционном отношениях фрагмент народной традиционной культуры, сущность которого в той или иной степени передается художественными средствами выражения. См.: Мехнецов А.М. Фольклорный текст в структуре явлений народной традиционной культуры // Музыка устной традиции: Мат–лы международных научных конф. памяти А.В.Рудневой. М., 1999. С.178–183.
• [2] В собственном значении «типическое» (по логике причинно–следственных отношений, законов традиционности как свойство и принцип объективно необходимой, закономерной повторяемости явлений, процессов, связей) служит мерой однородности, а вместе с тем и различий в бесконечном множестве проявления сущего. Эти свойства и принципы в народной традиционной культуре воспроизводятся с определенностью и постоянством характера, вида, форм, функций каждого факта фольклорной традиции в его полном представлении (так же как и отдельных элементов структуры, к нему относящихся) и всегда однозначно воспринимаются по своей принадлежности к изначальной форме в качестве опознавательных признаков.
• [3] В данном случае мы используем слогоритмическую основу стихового периода песенных форм.
• [4] См.: Рубцов Ф.А. Основы ладового строения русских народных песен. Л., 1964; Рубцов Ф.А. Смысловое значение кадансов в календарных напевах // Рубцов Ф.А. Статьи по музыкальному фольклору. – Л. – М., 1973. С.82–104.
• [5] Приводится образец лирической песни «Летни праздницьки, девушки, на проходе» (третья мелострофа) из д.Запольной, Медведевского с/с, Тотемского района, Вологодской области. Исполняют: Копытова Ю.А., 74 года, Белоусова А.А., 66 лет. Запись сделана Марченко Ю.И., 24.06.1975. Расшифровка Н.Светличной. Номер по фонду ФЭЦ 528–21. Песня ранее опубликована в сб.: Народные песни Вологодской области (по материалам студенческих фольклорных экспедиций). Песни средней Сухоны / Сост. А.Мехнецов. Л.: «Сов. композитор» (Лен. отд.), 1981. С.17. №7. К сожалению, по техническим условиям, не представляется возможным в рамках настоящей публикации предложить в нужном объеме фактологический ряд аналитического характера. Интонационно–ладовый анализ песен данного типа рассматривается в специальном исследовании: Мехнецов А.М. Традиция как основополагающий принцип народной музыкальной культуры // Русская народная песня. Стиль, жанр, традиция: Сб. науч. ст. Л.: ЛОЛГК, 1985. С.5–18.
• [6] «Порог вариативности» – предел возможных изменений, за которым возникают смысловые и, соответственно, структурные трансформации текста (фольклорно–этнографического, собственно фольклорного, а также – поэтического, музыкального, хореографического и др.). См.: Мехнецов А.М. Традиция как основополагающий принцип народной музыкальной культуры // Русская народная песня: Стиль, жанр, традиция: Сб. науч. ст. – Л., 1985. С.13–14.