Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Аннотация: Особенностью причетной традиции Любытинского района Новгородской области является структурное и стилистическое разнообразие напевов. Выявлено два типа причитаний (с цезурой и без цезуры), каждый из которых бытует в двух темпо–ритмических версиях (скорой и протяжной). Все они не имеют закрепления за какой–либо территорией и имеют равноправный статус в традиции.

Ключевые слова: Новгородская область; свадебные и похоронные причитания; исполнительский стиль;

Summary: These lamentations of Liubytino district Novgorod region were never published and are practically unknown. The peculiarity of the local tradition is a structural and stylistic diversity of tunes. Laments are showed up in two types (with and without a caesura), each of which exists in two tempo–rhythmic versions (speedy and prolonged). All of them have no fix for any certain locus and have equal status in the tradition.

Keywords: Novgorod region; wedding and funeral lamentation; style of performing;

стр. 324В коллекции Фольклорно–этнографического центра им. А. М. Мехнецова (ФЭЦ) Санкт- Петербургской государственной консерватории им. Н. Римского–Корсакова (СПбГК) содержится большой фонд записей сольных причитаний из Любытинского района Новгородской области. Они были сделаны во время масштабных комплексных экспедиций 1988–1989 годов, проходивших на восточно–новгородских территориях и на новгородско–вологодском пограничье (руководитель – А. М. Мехнецов). [1] Образцы напевов причети из этой коллекции практически не опубликованы и не введены в научный оборот. Между тем, сами материалы имеют огромную научную ценность.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Любытинские причитания органично входят в систему восточно–новгородских традиций и соотносятся с более северными (тихвинскими, бокситогорскими, ладожскими) и северо–западными (верхнелужскими) традициями. На их примере мы имеем возможность рассмотреть целый ряд проблем, связанных с особенностями соотношения типического и вариативного в музыкальной форме причета. В нашем распоряжении находятся свыше 70 образцов напевов любытинских причитаний. Примерно половину записей составляют свадебные плачи, остальные связаны с похоронно–поминальной обрядностью, несколько образцов – полевые (лесные) причеты. Имеющийся материал удивляет разнообразием, касающимся, прежде всего, структурных разновидностей причетов и их стилевых характеристик. Различия некоторых образцов оказываются весьма существенными, что не очень типично для небольшой территории, ограниченной рамками одного района. Попытка картографировать типовые элементы напевов, на первый взгляд, дает странный результат и не позволяет обнаружить четкую локализацию отдельных свойств местной причетной системы. Возможности выявить причины кажущейся мозаичности любытинской традиции связаны с оценкой статуса структурных разновидностей плачей на трех уровнях: 1) жанровом (установление связей структуры с основными разновидностями причитаний: свадебными, похоронно–поминальными, полевыми); 2) диалектно- стилевом (выявление микролокальных вариантов и версий типовой структуры); 3) исполнительском (характеристика причетного напева как версии определенного исполнителя).

Ладовое строение причетных напевов местной традиции опирается на единую модель, основа которой – принцип сопоставления двух звуковысотных уровней интонирования. Верхний уровень представлен терцовой, реже – секундовой ячейкой интонирования, а нижний охватывает субтоны (секундо- вый, квартовый, терцовый) либо представлен звуками речевого регистра, не имеющими точную высоту. Общим свойством напевов любытинской традиции является принцип развития напева на основе одной попевки, устремленной к главной опоре, фиксирующей акцентные слоги.

Многообразие напевов связано, прежде всего, с композиционными разновидностями. Одним из ведущих критериев, по которым оказывается возможным дифференцировать напевы причитаний, является наличие или отсутствие цезуры. Другим различительным признаком можно считать степень распетости стиха и темповые свойства. Варианты сочетания этих характеристик позволяют выделить две типологические группы причитаний (с цезурой и без нее), каждая из которых может существовать в двух исполнительских версиях – скорой (частой) и протяжной. [2]

стр. 325Нецезурированные образцы характеризуются опорой на 9–10 сложный стих. Их слогоритмика может быть сведена к трем основным моделям:

Цезурированные напевы причетов имеют две структурных разновидности, определяемые местоположением цезуры в стиховой строке – либо после 4–го слога строки, либо – после 5–го.

На территории Любытинского района все четыре разновидности причитаний (нецезурированные скорые, нецезурированные протяжные, цезурированные скорые, цезурированные протяжные) имеют устойчивый характер. Ни одна из них не имеет четкой закрепленности за определенной территорией. Более того, в одном населенном пункте фиксировались различные структурные разновидности причетов, в том числе – от одного и того же исполнителя. Внимательное изучение записей такого рода позволяет утверждать, что все структурные формы присутствуют в местной традиции как набор возможных вариантов – способов воплощения плачевой интонации и передачи обрядового состояния. Чем же определяется тот или иной выбор исполнителя?[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Рассматривая случаи, в которых исполнительница владеет обеими композиционными формами и темповыми версиями причета, можно обнаружить две тенденции, отчасти объясняющие такую ситуацию. Одна из них – выбор формы причета исходя из жанровых различий плачей. Так, например, довольно часто прослеживается тенденция к дифференциации свадебных причетов, исполняемых на скорый напев–формулу, и похоронно–поминальных, полевых плачей, при воспроизведении которых причитальщица ориентируется на протяжную цезурированную версию.

Другая тенденция отражает выбор версии в соответствии с эмоциональным состоянием причитальщицы в момент исполнения плача. Несмотря на то что все имеющиеся записи были сделаны по просьбе собирателей, эмоциональный тон исполнения может существенно различаться. Например, в ответ на просьбу попричитать женщина может просто напеть или продекламировать текст причета, вспоминая напев и намечая его основные контуры. Изменение состояния исполнителя, связанное с его внутренним ощущением (проживанием эмоций горя, тоски во время исполнения), немедленно сказывается на форме причета.

Яркий пример использования различных структурных разновидностей причета демонстрирует Евдокия Александровна Алексеева (1910 г. р.) из д. Высочка Хировского сельсовета. Сравним три варианта свадебного плача и один полевой причет, исполненные ею во время двух сеансов с разницей в 4 дня. Запись, сделанная в ответ на первую просьбу собирателя, позволяет увидеть скорую нецезурированную стр. 326 версию напева свадебного плача. Это исполнение – полноценный причет, длящийся довольно долго и ориентированный на стабильную 9–10 сложную стиховую строку (пример 1). Следующая по времени запись (получасом позже) того же свадебного причета уже дает представление о цезурированном напеве, в его скорой версии. Третий вариант исполнения, записанный спустя 4 дня, подтверждает эту же структуру. Заметим, что причитальщица во всех трех случаях исполняет один и тот же текст, не делая в нем существенных изменений, и опирается на одну и ту же ладо–интонационную модель. Последнее исполнение наиболее эмоционально окрашено, что ощущается в тембровом и тесситурном решениях, а также проявляется в композиционном плане: каждое звено стиховой строки предваряется дополнительными структурными элементами – начальным возгласом «и да» и возгласом–договарива- нием текста после словообрыва (пример 2).

Картину, сложившуюся на основе сравнения свадебных причетов, дополняет запись полевого причитания, сделанная несколькими днями позже. Появлению этой версии предшествует длительный репортаж о пении в лесу и в поле, после которого Е. А. Алексеева исполняет частушки на долгий голос и аукания, а затем – собственно причет: звучит тот же напев с цезурой, но уже в протяжной версии. Темп замедляется почти в два раза, появляются распевы двух первых слогон от каждого звена, повышается тесситура. Исполненный перед причетом напев аукания, видимо, повлиял на звукоряд причета, который изменился по сравнению со свадебными образцами. В нижнем ярусе напева стабилизируется субквартовый тон (вместо субтерцового), таким образом, напевы аукания и причета оказываются очень близкими (пример 3).

Итак, записи плачей, сделанные от Е. А. Алексеевой, демонстрируют причетную форму в динамике – от первого воспоминания к наиболее эмоционально окрашенному варианту, отражающему близость реальной ситуации звучания. Как показывают полевые материалы, в ее арсенале присутствуют обе структурные разновидности причета, однако в понимании причитальщицы свойства плачевого интонирования наиболее ярко отражает именно цезурированный напев. Выбор скорой или протяжной версий исполнения, возможно, связан с различным представлением о характере звучания свадебного и полевого причета. Не исключено, что на эти различия повлияла и степень эмоционального восприятия исполнительницей самих ситуаций, воспоминания о которых сформировали именно такие варианты. Так, возможность более ярко пережить и воссоздать ситуацию причета в лесу, в поле связана с тем, что полевые голошения были привычной для исполнительницы жизненной практикой, в то время как от последнего исполнения- слышания свадебного плача ее уже отделяла существенная временная дистанция.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Следующий уровень наблюдений связан с оценкой роли индивидуального начала в местной при- четной традиции. Как показывают полевые материалы, многие причитальщицы, записанные в данной местности, демонстрируют устойчивость структурных элементов напева, совокупность которых и формирует их индивидуальный исполнительский стиль. Индивидуальная манера исполнения может находить проявление: 1) в выборе звукоряда как удобной для данного исполнителя форме выражения плачевой интонации; 2) в формировании «своей» попевки–образа напева; 3) в ориентации на определенный тип композиции и темповую версию; 4) в ритмических деталях; 5) в темброво–тесситурных свойствах.

Особенно заметны стилистические различия образцов, записанных в одной деревне от разных исполнительниц, каждая из которых стабильно воспроизводит «свой» напев, лишь незначительно варьируя его при повторах. Возможно, своеобразие варианта той или оной причитальщицы продиктовано семейной традицией («голос» матери) или ориентацией на вариант определенной исполнительницы, напев которой послужил основой, образцом в процессе освоения традиции. Однако можно предположить, что «свой» напев есть результат некоего творческого акта, а его элементы отражают личный выбор причитальщицы из возможных вариантов, существующих в местной причетной культуре. На эту мысль наталкивают те записи плачей, которые ярко выделяются среди других образцов. Стилистическое своеобразие может проявляться в наличии таких деталей, которые не встречаются у других исполнителей (мелодический контур, нюансы ритмики, композиции). Сами элементы напева сочетаются между собой особым образом (в сравнении с другими вариантами), создавая впечатление индивидуализированного музыкального текста.

Одна из наиболее ярких причитальщиц – Екатерина Михайловна Игнатьева (1918 г. р.), жительница п. Неболчи. Из беседы собирателей с этой музыкально одаренной женщиной выяснилось, что с самого раннего детства она любила петь и удивляла взрослых своей памятью и умением быстро запомнить мотив. Трудное детство, связанное с бедностью и тяжелой работой, способствовало формированию у неё интереса к плачам. По ее рассказу, еще в 10–летнем возрасте, будучи в няньках, она старалась не пропустить похоронную процессию и бегала к церкви, чтобы послушать похоронные плачи и перенять их мотив. «Звон–то церковной начнёт барабанить – колокола–да, покойника–то несут, вносят в церкву–то опевать… стр. 327 Эх, я щас это (ребёнка не снесь мне, так, на плечо, только бы он там не [шумел]) в церковь смотреть покойничков, всех – как скугорят, как плачут, всё выслухано. [Много] лет в нянечках отжито – так не сколько у меня хлеба съедено, сколько слёз пролито..» (ФЭЦ СПбГК, ОАФ № 2693–52). Время, на которое пришлась молодость Е. М. Игнатьевой (1930–1940–е гг.), – один из самых сложных для русской деревни период. Оставшись вдовой в самом начале войны, женщина облекала свое горе в причет, напев которого сформировался в той звуковой среде, где плачи звучали постоянно. «Пойдёшь за ягодами–то – так бабки там начнут скугорить. Ведь раньше–то тожо – война была, оставались эти вдовы–то. Вдовы–то скугорят – и ты слышишь, и перенимаёшь. Всё в голову–то пишёшь, пишёшь. Ка- рандаша–то нет, а всё пишёшь!» (Там же).

Мотив Е. М. Игнатьевой своеобразен. Он явно выделяется среди причетов, записанных как в поселке Неболчи и его окрестностях, так и в других деревнях района, хотя по ключевым параметрам отражает особенности любытинской традиции. От причитальщицы было записано около 20 образцов. Среди них преобладают похоронные, поминальные, полевые, есть варианты свадебного плача и причет по погибшим воинам. Все они представляют собой варианты одного напева. Его основные параметры стабильны и отражают типологические признаки любытинских причетов, среди которых основными являются: композиция с цезурой; скорая исполнительская версия; секундовая ячейка интонирования с субквартой. Однако каждый из них требует оговорок и комментариев.

В первую очередь заметна значительная свобода в сложении поэтических текстов, строки которых варьируются от 9 до 11 слогов. Исполнительница ориентируется на слогоритмическую модель с цезурой после 5–го слога 9–сложной строки, однако трансформирует ее и превращает в формулу 5+5 слогов, выделяя для дополнительного слога свое музыкальное время. Протяженность мелострок может быть увеличена в связи с различными вариантами ритмизации отдельных слогов (более протяженные длительности или слогораспевы). Ритмическая и темповая свобода, отличающая практически каждый вариант, исполненный ею, не позволяет однозначно отнести напев Игнатьевой ни к скорой, ни к протяжной версиям:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Интересна и трактовка Е. М. Игнатьевой композиции причета. Безусловна ориентация на форму с цезурой, однако типичным для ее исполнения является отсутствие паузы в соответствующей зоне, которую заменяет долгота тона, нередко в сочетании со слогораспевом.

И наконец, обозначим ладо–мелодические особенности. Напев Игнатьевой опирается на секундовую ячейку, в некоторых образцах в первой–второй мелостроках может появиться терцовый тон. Отметим одну интересную деталь: если в большинстве известных нам местных напевов наблюдается четкое закрепление одного тона в 1–й акцентной зоне (чаще – основного, как в напеве Е. А. Алексеевой), то варианты Е. М. Игнатьевой представляют собой свободную декламацию на двух основных тонах.

Последний образец, который хотелось бы привести, – причет из д. Очеп, исполненный Подгорной Натальей Петровной (1895 г. р.). К сожалению, от нее сделана только одна запись, однако она представляется весьма интересной. Напев этой причитальщицы – яркий пример индивидуализации мелодической линии напева, которая трансформирует преобладающий в данной традиции принцип повтора одной попевки или ее варианта. Две музыкальные фразы сопоставлены в напеве как в ладовом (секундовое сопоставление опор), так и в интонационном и ритмическом отношениях (пример 5).

стр. 328Пример 1 [3] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Пример 2 [4] .

Пример 3 [5] .

стр. 329Пример 4 [6]

Пример 5 [7]

• [1] Экспедиции проходили совместно с Вологодским государственным педагогическим институтом (университетом). Полноценные музыкальные записи были сделаны в 19 населенных пунктах, во многих из которых работа велась с различными исполнителями (около 50 человек). В исследовании также учтены музыкальные образцы (6 единиц), записанные в экспедициях Новгородского областного методического центра 1981–1983 годов (ныне – Новгородский областной Дом народного творчества) (НОДНТ). Эти записи охватывают южную часть района (5 населенных пунктов).
• [2] Применение к причитаниям термина «протяжный», закрепившегося в этномузыкологии, в основном, за лирическими песнями, имеет условный характер. В контексте данного исследования термин используется для обозначения стилевой разницы двух версий причитаний. Она нередко осознается и подчеркивается самими исполнителями, использующими термины «протягивать», причитывать «протяжно». Скорая и протяжная версии отличаются друг от друга темповыми характеристиками. Кроме того, напевы, существующие в скорой версии, практически не содержат слогораспевы, в то время как образцы протяжного типа включают их довольно часто.
• [3] Новгородская обл., Любытинский р-н, Хировский с/с, д. Высочка. Зап: Мехнецов А. В., Получистова О. А., 22.09.1988. Исп.: Алексеева Евдокия Алексеевна, 1910. Расш.: Королькова И. В. Архив ФЭЦ СПбГК, ОАФ № 2597–44.
• [4] Сведения о записи те же, 26.09.1988. Архив ФЭЦ СПбГК, ОАФ № 2639–13.
• [5] Сведения о записи те же, 26.09. 1988. Архив ФЭЦ СПбГК, ОАФ № 2639–23.
• [6] Новгородская обл., Любытинский р-н, Неболоцкий с/с, п. Неболчи. Зап: Шишкова (Смирнова) О. В., 17.01. 1989. Исп.: Игнатьева Екатерина Михайловна, 1918. Расш.: Королькова И. В. Архив ФЭЦ СПбГК, ОАФ № 2693–49.
• [7] Новгородская обл., Любытинский р-н, д. Очеп. Авторы записи не установлены, 1981 г. Исп. Подгорная Наталья Петровна, 1895. Расш.: Королькова И. В. Архив НОДНТ, № 052–01.