Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Аннотация: В статье рассматриваются механизмы, которыми в традиционной культуре усваиваются, интерпретируются и адаптируются элементы церковнославянского языка, почерпнутые преимущественно из литургических текстов. Выделяется несколько способов освоения и адаптации церковнославянского языка: отказ от попытки увидеть смысл и переход текста в разряд зауми; попытки интерпретации, основанные на паронимической аттракции; фольклорный текст на русском языке приобретает черты церковнославянского.

Ключевые слова: Фольклор; церковнославянский язык; народная этимология; молитва; народное христианство; заговоры;

Summary: The article discusses the means of traditional culture used to assimilate, interpret and adapt elements of Church Slavonic, mostly borrowed from the liturgical texts. Several ways of adoption and adaptation of the Church Slavonic language are highlighted: refusal to attempt to see any meaning of the text and its transformation into glossolalia; attempts to interpret Church Slavonic texts based on paronimic attraction; Russian folkloric texts acquire features of Church Slavonic.

Folklore; church–slavonic language; popular etymology; prayer; vernacular christianity; charms;

стр. 372Значительное число фольклорных текстов так или иначе ориентировано на корпус текстов, находящихся вне фольклорной традиции, но имеющих для нее первостепенное значение. Это библейские и литургические тексты на церковнославянском языке (далее ЦСЛ), воспринимаемые как сакральные и часто – как заведомо непонятные или темные. Все сказанное здесь не относится в полной мере к старообрядческой культуре, в которой обучение ЦСЛ было и остается важнейшей частью воспитания в вере и которая хотя и порождает интерпретационные тексты, но совершенно иного свойства, чем те, о которых пойдет речь ниже.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

К ЦСЛ в русской крестьянской культуре существует (и существовало, насколько можно судить по скудным источникам) особое, двойственное отношение: с одной стороны, он в известном смысле объявлялся априори непонятным в такой степени, в какой попытки вникнуть в его смысл заведомо обречены на неуспех. С таким восприятием, кажется, связано отношение к Библии как к книге, которую невозможно прочитать до конца, которую обычному человеку читать вообще невозможно или, прочитав которую, человек неизбежно сойдет с ума. Образ читателя Библии имеет в традиции устойчивый характер и выглядит так: это древний старик, старовер, знающая бабушка, которые знают будущее (из Библии или не только из нее) и предсказывают его: А книга божественна там… в обшшем надо уметь читать, не умешь, так не прочтёшь и не… и прочтёшь, так не поймёшь шо к чему. [Только особенные люди могут читать?] Да, она вот, ей… умерла она в восемьдесят четыре ей было, она читала (АЛФ, [1] Архангельская обл., Вельский р-н, с. Лиходиево, КТВ). Такой образ в некотором смысле соответствует реальному положению на конец XIX в., насколько о нем можно судить по скудным свидетельствам: практика чтения и пересказа книг среди крестьян была вполне распространена, при этом интерес к Библии и другим книгам христианского содержания проявляли в основном люди пожилые. [2] С другой стороны, ощущается сходство с русским, что делает возможными попытки имитации или интерпретации ЦСЛ.

В среде современного крестьянства представления о языке, на котором написана Библия (а заодно и представления о ЦСЛ), весьма туманны, а идеи того, что эта книга может быть переведена на разные языки, кажется, и вовсе отсутствует: [На каком языке Библия написана?] Так она, наверное, на славянском (АЛФ, Архангельская обл., Каргопольский р-н, с. Рягово, АИС); [На каком языке Библия написана?] По–латински, написана, говоря, латынски. Библия латынская (АЛФ, Архангельская обл., Каргопольский р-н, с. Архангело, ТМВ); [Библия написана или на славянском, или на латинском языке.] Ну латинский так это где? В Прибалтике Латвия–то? Латины–то? Там. А славяне? В другой стороне света. Это Югославия? Славяне там. Веть это – это? Ну, по–моему, славянский язык, уж скорее всево. Не знаю (АЛФ, Архангельская обл., Каргопольский р-н, с. Лукино, НАА). Соответственно, понимать этот язык может лишь особенный человек, чей статус в селе от этого решительно возрастает.

стр. 373Однако Библия не основной текст, в котором происходило и тем более происходит соприкосновение крестьянина с ЦСЛ. Значительно более регулярно это соприкосновение имеет место в литургике: богослужение, праздничные и ежедневные молитвы в той или иной мере присутствуют в жизни любого человека. Кроме того ЦСЛ находит применение в разного рода фольклорных и индивидуальных текстах, обладающих особым (магическим или сакральным) статусом: заговорах, молитвах, благопожеланиях и т. п. В силу близости русскому языку и одновременно сложности для понимания он широко подвергается искажениям и интерпретации. Часто искажения просто лишают ЦСЛ оригинал какого бы то ни было смысла, превращая фразу в глоссолалическую. При этом отсутствие видимого смысла не смущает носителя традиции, поскольку использование глоссолалических текстов в магии [3] и шире – в традиционной культуре – достаточно распространено. В особенности превращению не только ЦСЛ, но и русских слов и фраз в глоссолалические тексты способствует рукописное бытование. Часто при этом ЦСЛ текст, который цитируется или воспроизводится в рукописи, воспринимается со слуха и переводится обратно в письменную форму, что требует определенной степени его осмысления.

Любые попытки рассмотреть механизмы рецепции и интерпретации ЦСЛ текста в фольклорной культуре, к сожалению, осложняются целым рядом обстоятельств. В частности, здесь в значительно большей степени, чем в остальных случаях, играет роль фигура собирателя, поскольку он вынужден структурировать и переводить в письменную форму неструктурированный устный текст, основанный на звукоподражании. Кроме того, как справедливо замечает А. Н. Розов, «сами собиратели, не знакомые с каноническими текстами церковных песнопений, могли при расшифровке своих записей неправильно передать значение того или иного слова». [4] Наконец, рассматривая формы традиционной культуры, в которые включаются ЦСЛ тексты или их элементы, следует иметь в виду, что искажение может происходить как синхронно, так и диахронно. «Современные информанты часто рассказывают не о живом рождественском обряде, а восстанавливают в своей памяти события, имевшие место в пору их детства–юности в 1920–1940–х гг., поэтому тексты могли, с одной стороны, подвергаться еще большим искажениям, с другой стороны, пожилые люди могли пытаться осмыслить содержание исполняемого произведения». [5]

Итак, можно говорить о нескольких способах освоения ЦСЛ текста фольклорной традицией:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Отказ от попытки увидеть смысл, связанный с переходом текста в разряд зауми. Так, в рождественских песнопениях, исполняемых во время обходом христославцами, фрагменты текста остаются совершенно темными для слушателей (и, вероятно, исполнителей):

Христос с небес, срящите (ирмос) – Христос, небезжатите (АЛФ, Архангельская обл., Каргопольский р-н, с. Архангело, ЕС); Христос небездрящете (АЛФ, Архангельская обл., Каргопольский р-н, с. Архангело, МЕА); Христос нибездраштите (АЛФ, Архангельская обл., Каргопольский р-н, с. Архангело, КЛВ); В нем бо звездам служащий, звездою учахуся (тропарь) – Небо землёю хуча–хуча (АЛФ, Архангельская обл., Каргопольский р-н, с. Архангело, КЛВ).

Попытки интерпретации, основанные на паронимической аттракции. В непонятный текст вкладывается новый смысл, более актуальный или созвучный предполагаемому содержанию/контексту исполнения текста: Христос с небес, срящите – Христос с небес – здраствуйте (АЛФ, Архангельская обл., Каргопольский р-н, с. Архангело, ТМВ). На основании такого сближения/интерпретации рождается новый смысл, который может быть положен в основу использования текста. Так получает особо широкое применение в традиционной культуре 90–й псалом (Живый в помощи вышняго), превращающийся в универсальную молитву Живые помощи, помогающую во всяком деле. Смыслы, которые актуализируются в связи с ЦСЛ текстом, могут быть как универсальными, так и злободневными. Например, в ситуации засушливого лета 2010 г. информант, в тетради с заговорами и молитвами которого был переписан и текст «Отче наш», прокомментировал фразу Хлеб наш насущный даш нам есть в том смысле, что сейчас засуха и ожидается неурожай (АЛФ, Архангельская обл., Вельский р-н, с. Хозьмино, АНО). В этой связи один и тот же ЦСЛ фрагмент содержит возможности для порождения большого количества смыслов.

Особо важен для формирования нового смысла ЦСЛ текста контекст, в котором он используется, – неважно, вербальный или акциональный, – и цель его использования. Так, возсия мирови (свет разума) из рождественского тропаря, исполнявшегося христославцами в течение всех святок, превращается в имя Василия Великого (память 1/14 января), с которым по понятной причине связан ряд собственно стр. 374 фольклорных текстов святочного цикла. Ср. Меланка ходила, / Василька просила: / - Василька, мий татку, /Пусти мене в хатку, и далее: Рождество Твоё, Христе Боже наш, Василий мировой свет разума. [6]

И наоборот, созвучный некоему актуальному русскому слову ЦСЛ фрагмент интерпретированный в контексте этого сходства, может задавать новый смысл и определять контекст использования ЦСЛ источника. При этом на искажение и дальнейшую интерпретацию оказывает влияние сложный церковнославянский синтаксис, который не позволяет воспринять всю фразу. Поэтому она предварительно членится на интонационные фрагменты, в которые вкладывается отдельный смысл. Часть оригинального текста (наименее понятная, труднопроизносимая или «лишняя») при этом опускается. Так, упомянутый уже 90–й псалом может использоваться как молитва от сибирской язвы благодаря упоминанию в искаженном тексте его слова язва.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Собственно русскому тексту придаются церковнославянские фонетические черты. Общее стилистическое сходство возникает за счет имитации фонетики, морфологии, синтаксиса. Так, приговоры, сопровождающие святочный обряд посевания (На севущую, славущую, владущую! Доброе здоровье!)? имитируют фонетику ЦСЛ причастия, а также стилистику, создаваемую нагнетанием однородных членов.

Все три способа адаптации ЦСЛ могут применяться к одним и тем же текстам, причем не только последовательно, но и параллельно. Искаженный текст при воспроизведении искажается дальше, так что может быть утрачено даже приблизительное сходство с оригиналом. Приведем в качестве примера подборку зачинов апокрифического «Сна Богородицы» из собрания АЛФ, соответствующих словам «во граде Вифлееме (Иудейстем)/Назарете». Все фразы взяты из современных списков «Сна» и отражают путь искажения малопонятного названия города – от измененного членения на слова к попытке подстановки более понятного и адекватного слова: во городе во Флиеме (членение на слова), в Ифлиме граде, в городе в Ихлиме (фонетическое изменение названия), во грудде Назарети вифими Иидестем (глоссолалическое образование), в городе граде (подстановка понятного слова: ЦСЛ град становится названием, а на его место ставится русский аналог).

Из приведенных примеров виден масштаб проблемы, которая не может быть отнесена к разряду курьезов, но нуждается в серьезном исследовании, способном пролить свет и на другие вопросы языка фольклора.

• [1] АЛФ – здесь и далее: архив лаборатории фольклористики Российского государственного гуманитарного университета. Информанты: АИС – Староверова А. И., 1931 г. р.; АНО – Окатова А. Н., 1927 г. р.; ЕС – Екатерина Степановна, 1932 г. р.; КЛВ – Кузнецова Л. В., 1923 г. р.; КТВ – Кононова ТВ., 1939 г. р.; МЕА – Маслинская Е. А., 1922 г. р.; НАА – Назарова А. А., 1934 г. р.; ТМВ – Тырлова М. И., 1929 г. р.
• [2] МельниковаЕ. А. «Воображаемая книга»: очерки по истории фольклора о книге и чтении в России. СПб., 2011. С. 136.
• [3] Познанский Н. Ф. Заговоры: Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул. М., 1995. С. 71–72.
• [4] Розов А. Н. Рождественские тропарь, ирмос и кондак в народной святочной традиции // От конгресса к конгрессу. Материалы Второго Всероссийского конгресса фольклористов. Сборник докладов. М., 2001. Т. 2. С. 204.
• [5] Там же. С. 201.
• [6] Ворошилин В. А. Песни новогодних и рождественских обходов в Воронежской области // Живая старина. 2009. № 4. С. 32.