Самоделова Е.А. (г.Москва)
К вопросу о современной методике проведения фольклорно-этнографических экспедиций в Центральной России
@kizhi
Аннотация: Начало организации фольклорной экспедиции – определение региона и основных населенных пунктов. Экспедиция направляется впервые или «по следам предшественника». Методы исследования, необходимое снаряжение и вопросники, особенности сбора информации и документирования.
Ключевые слова: собирание фольклора; малые города; маршрутный и стационарный методы;
Summary: The organization of folklore expedition – defining region and major settlements. The expedition is sent for the first time or «in the footsteps of his predecessor». Research methods, necessary equipment and questionnaires, especially the collection of information and documentation.
Keywords: collecting folklore; small towns; route and stationary methods;
стр. 402Начальный посыл организации фольклорно–полевой экспедиции – это определение региона (и конкретной местности) для исследования, предварительное изучение крупномасштабной географической карты, с выбором основных населенных пунктов. Это может быть небольшой районный старинный городок с богатой историей, крупное село с соседними деревнями (главное условие – достаточное число местных старожилов, коренных жителей и переселенцев из соседних населенных пунктов).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]
Если прежде отдавался приоритет селам с потомственными носителями фольклорной традиции, то теперь ситуация иная. В связи с социальной политикой укрупнения населенных пунктов, с превращением единого государства в целый ряд самостоятельных стран, с экономическим кризисом, с вхождением в систему мировой глобализации, что привело к исчезновению целых деревень и к миграции жителей в райцентры, именно последние избираются местами проведения экспедиции. Небольшие городки аккумулировали фольклорную традицию, вобрав в себя жителей соседних селений с их богатым локальным фольклором. Таким образом, они взяли на себя функцию сохранения национального культурного наследия наших предков.
Важным фактором является, направляется ли экспедиция в ту или иную точку впервые или «по следам экспедиции (известного исследователя–предшественника или научного/учебного заведения)». Поучительный пример – экспедиция братьев Б. М. и Ю. М. Соколовых на Русский Север в 1926–1928 гг. «по следам П. Н. Рыбникова и А. Ф. Гильфердинга»; на Рязанщине можно говорить об экспедициях «по дорогам» этнографа Н. И. Лебедевой в 1920–1960–е гг. и «вслед за музыковедом» Н. Н.Гиляровой в 1970–1980–е гг.
Метод исследования избирается маршрутный, стационарный или смешанный маршрутно–стационарный. Необходимое снаряжение: блокнот с шариковой ручкой, цифровые диктофон и фотоаппарат (с функцией видеокамеры). Особенности сбора фольклорной информации: со слов носителей традиции (прежде всего старшего поколения); из тетрадок с записями фольклорных произведений (обычно «анкет» – девичьих альбомов, тетрадок с духовными стихами, «молитвами» – заговорами или частушками, реже с песнями); копирование надписей на разных материальных объектах, в том числе культовых (среди них надгробные эпитафии и др.); личные наблюдения за совершением обряда. Обязательно составление вопросников как общего содержания, так и узко–тематического; вопросы оттуда могут задаваться по памяти, в свободной беседе.
В исследовательском плане интересны регионы, которые находятся достаточно близко от больших промышленных центров, издавна притягивавших к себе крестьян из близлежащих деревень. Сначала эти крестьяне отправлялись на сезонные и иные временные заработки «в отход», потом получали статус пролетариев и горожан и, как правило, утрачивали глубинную связь с народной деревенской культурой. Периодически возвращаясь в родную деревню и навещая там родственников, соседей и друзей, такие слои населения своими устными рассказами о привольной городской жизни способствовали разрушению старинной патриархальной деревенской культуры. Одновременно они привносили в нее отдельные элементы, произведения и целые жанры городского фольклора, считавшиеся менее ценными для истории российской словесности из–за своего более позднего происхождения.
В связи с этим у исследователей фольклора уже к началу ХХ в. сложилось предвзятое мнение о том, будто бы бесполезно искать фольклорные шедевры и даже мало–мальски интересные устно–поэтические произведения неподалеку от Москвы. Тем не менее находились смельчаки, предпринимавшие стр. 403 фольклорные экспедиции по Московской губ. Среди таких первопроходцев назовем Е. З. Баранова (1912, 1925), П. Г.Богатырева (1914–1915), Р. О.Якобсона и Н. Ф. Яковлева (1915), Е. Н.Елеонскую (1916), В. Серова (1919), В. В.Чешихину (1923), Э. В.Померанцеву (1924–1925, 1931), С. И.Минц (1924–1925, 1931, 1947), В. И.Чичерова (1926, 1939) и др. К ним же причислим Н. Н. Дурново, имевшего поместье в с. Парфенки Рузского уезда, где он в 1901–1902 и 1904–1905 гг. записал в диалектной транскрипции большой корпус сказок от местных крестьян (эти ценные материалы хранятся в архиве и, к сожалению, до сих пор не изданы).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]
Показательно, что в прениях по докладу П. Г. Богатырева в Обществе любителей естествознания, антропологии и этнографии о его экспедициях в с. Бавыкино Серпуховского уезда летом 1914–1915 гг. делался особый упор на новаторство фольклориста–полевика (тогда студента Московского университета), избравшего буквально «полем деятельности» подмосковное село. Позднее профессор Ю. М. Соколов 11 июля 1919 г. в «Отзыве о фольклорных материалах из Серпуховского уезда, доставленных П. Г. Богатыревым» писал: «У нас среди даже специалистов, не говоря уже о широкой образованной публике, сложился издавна взгляд, что народно–поэтическое слово звучит лишь на далеких окраинах, в захолустьях, большие же города своей цивилизацией, хотя бы самой внешней, в корне вытравили народную словесность». [1]
В настоящее время совершенно ясно, что фольклор является весьма весомой составной частью народной картины мира, основой мировоззрения и способом организации быта (повседневного и праздничного), регулятором ежедневного общения людей и хранителем народной памяти. В силу своей универсальности фольклор вездесущ и поистине неистребим: он умирает только вместе с породившим его народом. Но, к сожалению, исчезает его глубинное ядро.
Так, в начале 1980–х гг. преподавателями и аспирантами Московского государственного педагогического института им. В. И.Ленина (ныне Московский государственный педагогический университет) под общим руководством доцента Т. В. Зуевой (1950–2012) и профессора Б. П. Кирдана (1922–2006) проводилась летняя ежедневная выездная фольклорная практика студентов 1–го курса факультета русского языка и литературы в Ленинском р-не (в том числе в с. Горки Ленинские), которая всегда приносила потрясающие устно–поэтические находки. В 2011 г. Т. В.Зуева с душевным сожалением ученого указывала нам во время поездки по Ново–Рублевскому шоссе на шикарные коттеджи «новых русских», вытеснившие прежние скромные деревеньки – те самые, в которых около 30 лет назад жили обычные крестьяне–колхозники – прекрасные знатоки фольклора.
Подобный пример явлен изданием книги по истории села Коломенского, в которой собран фольклор от бывших его жителей, расселившихся по всей Москве в связи с расширением территории музея–заповедника. [2]
После 1991 г. у жителей российской провинции сложилось представление о том, что отдельно существуют столица и остальная Россия.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]
Итак, круг замкнулся: в период становления фольклористики как науки в Х1Х – начале ХХ столетий ученые сознательно выискивали мифические и магические реликты и «пережитки» среди громадного массива остального фольклора (в том числе современного и даже вновь нарождающегося) и готовы были отсечь все «лишние жанры». На рубеже ХХ-XXI вв. уже приходится радоваться любым произведениям народной словесности, сохранившимся в памяти носителей фольклорной традиции. По словам доктора филологических наук А. Л. Налепина (Институт мировой литературы РАН), фольклористика всегда спешит вслед за ускользающей реальностью. Добавим: ныне фольклорист, занимающийся полевыми поисками классического фольклора, подобен археологу, который стремится найти артефакты, и потому ему часто приходится реконструировать недостающие звенья.
Конечно, в настоящее время ситуация с жизнеспособностью традиционного крестьянского фольклора в различных регионах России неодинаковая. Безусловно, в Московском регионе эта ситуация наиболее плачевна, и объясняется это близостью крупных городов с их промышленностью и урбанистическим укладом, хотя и в Подмосковье имеются разные зоны сохранности традиционного фольклора. Между тем в Московской области проживают потомки давних племенных союзов – преимущественно вятичей и кривичей, обладавших значительной культурой еще в незапамятные времена. Вот почему назрела насущная необходимость пристально, в мельчайших подробностях записывать и исследовать фольклор Подмосковья и соседних областей, тем более что зачастую для многих селений (можно сказать – для большинства) это делается впервые. Иными стр. 404 словами: собираемый в XXI в. в Центральной России фольклорный материал является определенным синхронным срезом, чрезвычайно важным – особенно при отсутствии диахронической глубины, которую уже не удастся постигнуть и воссоздать в силу объективных обстоятельств.
Двойная польза от собирания и дальнейшего изучения фольклора представляется на «малой родине» деятелей культуры. К примеру, в Подмосковье (б. Кимрском у. Тверской губ.) находится усадьба Дубровки, принадлежавшая С. А. Клычкову, новокрестьянскому поэту и прозаику XX столетия, старообрядцу, активно использовавшему фольклорные образы и мотивы в своем творчестве. Безусловно, традиционный русский фольклор (в его региональной версии) сам по себе представляет важнейшее духовное наследие народа. Однако фольклорное собрание, произведенное на «малой родине» талантливого писателя и в соседних селениях, обладает дополнительной ценностью. Оно позволяет по–новому взглянуть на сочинения С. А. Клычкова, проанализировать их с фольклористической точки зрения, отделить подлинные фольклорные источники от вторичных книжных (например, почерпнутых из трехтомника «Поэтические воззрения славян на природу» А. Н. Афанасьева, 1865–1869), обогатить комментарии и научные трактовки литературоведов ценными устно–поэтическими параллелями. В том «башмачном краю» (отец С. А. Клычкова был обувщиком) бывали также М. М. Пришвин и С. А. Есенин, о которых сохранились устные мемораты.
Создается возможность дать «монографическое описание» д. Дубровки как «малой родины» С. А. Клычкова – с приоритетом фольклорно–этнографических сведений. Здесь, как и на других подобных территориях, сосуществуют представители разных, хотя и близких религиозных конфессий – старообрядцы и православные никонианцы, которые в силу мировоззренческих различий могут иметь разный фольклорный репертуар, несмотря на тесное соседство и проживание на общей земле.
Необходимо проследить общие черты и/или изменчивость фольклорной традиции в пределах географически единого региона. Поскольку фольклорная традиция все–таки обладает неким единством, не сводимым исключительно к каждому конкретному селению, не заключенным в его пределах, но распространяющимся на целый ряд сел и деревень, то обнаруживается общая региональная народная культура.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]
Таким образом, именно маленьким городкам досталась историческая роль стать своего рода призмой, сквозь которую можно увидеть подлинную фольклорную традицию в ее локальном представлении и даже различить нюансы, привнесенные в старинный городок с сопредельных территорий.
Казалось бы, можно поехать в каждое окрестное село и там записывать фольклор в его естественных условиях бытования. Однако такой способ собирания произведений устного народного творчества, практиковавшийся в предыдущие века, оказывается мало подходящим по двум обстоятельствам. Ведь села либо обезлюдели (из–за оттока коренного населения на учебу и заработки в соседние большие города, из–за естественной убыли населения и предельного уменьшения рождаемости), либо оказались заполнены дачниками.
Так, в части деревень уже к концу 1990–х гг. среди коренных жителей старшего возраста, унаследовавших патриархальную народную культуру, осталось по 1–2 человекам. В другой части деревень таких старожилов совсем не сохранилось. Еще какой–то части селений уже нет на карте, и память об этих прежде густонаселенных пунктах теплится лишь в воспоминаниях переселенцев оттуда, переехавших в соседние городки, сконцентрировавшихся там. Ведь принцип переселения прост: какой–то инициатор переезда на новое место жительства сначала едет один, потом забирает к себе семью, далее перетягивает ближних родственников и дальних, соседей и друзей, и просто знакомых. В результате даже в небольшом городке образуются такие структуры, которые условно можно бы назвать «малым землячеством», переселенческим анклавом с территориально и духовно близкой «малой родины».
В провинциальных городах проистекают процессы адаптации изначально сельской фольклорной традиции к близкой народной культуре города, переплавляются из мозаичного конгломерата и всячески адаптируются к новым условиям, а потом и образуют мощный единый комплекс.
Во время знакомства с местными жителями любого населенного пункта записываются так называемые «паспортные сведения»: фамилия, имя и отчество, год и место рождения, а в случае переезда – год смены места жительства и причина (замужество и переезд к мужу, собственное желание переехать, приглашение детей и внуков и т. п.). Эти данные позволяют устанавливать точную принадлежность сообщенной информации конкретному населенному пункту и, следовательно, атрибутировать фольклорные тексты.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]
Текст может отличаться от опубликованного в печатном издании, что обусловлено особенностями подготовки текстов для интернет-сайта.
