Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Аннотация: В статье рассматриваются разные виды онимов с точки зрения репрезентации различных оценочных параметров и делается вывод о том, что имена собственные и образования от них, функционирующие в речи жителей Южного Прикамья, ярко репрезентируют такие ценности народной культуры, как этика поведения, традиционные обряды и праздники, отношение к болезням и нечистой силе.

Ключевые слова: региональный ономастикон; категория оценки; личные имена; прозвища; этнонимы; агионимы; топонимы;

Summary: The article deals with the different types of onyms from the perspective of the representation of different evaluation parameters. It is concluded that proper names and their derivations, functioning in the speech of the Southern Kama area inhabitants, represent such values of national culture as the ethics of behavior, traditional ceremonies and celebrations, relation to diseases and evil spirits.

Keywords: regional onomasticon; category of evaluation; personal names; nicknames; ethnonyms; agionyms; toponyms;

стр. 567Функционально–семантический аспект исследования языковых единиц является одним из ведущих в региональной лингвистике. Особенно активно изучаются в последние десятилетия функционально–семантические особенности топонимов, антропонимов, этнонимов. Так, например, Д. Ю. Ильиных описывает функционирование топонимической лексики в региональных текстах газет, [1] С. Н. Смольников выделяет функциональные категории антропонимикона деловой письменности, [2] Г. Ф. Ковалев показывает нам особенности функционирования названий этносов в художественных текстах. [3] Наш научный интерес в свое время был связан с функционированием антропонимов и образований от них в лексической системе одного говора. [4] В настоящей статье хочется обратить внимание на то, что функционирование онимов в речи носителей говоров чаще всего связано с категорией оценки. Рассмотрим, функционирование каких онимических единиц и образований от них в речи носителей пермских говоров ярче всего репрезентирует различные оценочные параметры.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

1. Личное имя. При оценке употребления данного типа онимов окружающими чаще всего используется шкала «правильно – неправильно»: «Сюня жила тут староверка, Васса правильно–то, не ходила на поминки, на похороны, не признавала субботы родительски» (Словарь 2012а: 213). [5]
2. Оценка характера человека заложена в традиции именования мужа по имени жены. Отыменные прозвища такого рода, по нашим наблюдениям, являются достаточно распространенным явлением в пермских говорах: Отражена в словаре и традиция именования мужа по имени жены (Танин, Раин): «Есть мужик, тихой, дак зовут Раин – Рая жена–та у его, бойкая она»; «Мишка Танин, по бабе зовут, несамостоятельный дак» (Словарь 2012а: 217).
3. Устойчивые сравнения, образованные от антропонимов (как Фотя – о неряшливой; как тетя Мотя – о неаккуратной, непривлекательной; такой, как Ванька за рекой – о невзрачном), не только содержат оценку человека – носителя прозвища, но и отражают отношение носителей говоров к тому или иному личному имени: «Ходит как Фотя – смотреть противно даже» (Словарь 2012а: 296); «Палаша–то шибко неаккуратна была: как тетя Мотя ходила» (Словарь 2012а: 225); «Никаких разговоров я не слушала на себя плохих. Ну слушала только, что девка хорошая, но вот ростом только. А тут вышел вот такой, как Ванька за рекой» (Словарь 2012а: 216).
4. Положительную или отрицательную оценку личности и поведения человека содержат многочисленные индивидуальные прозвища, имеющие антропоним в основе (Ванька Пряник – о смешливом, стр. 568 всегда улыбающемся; Ваня гульный – о неверном, распутном; Ваня задний – об отстающем, медлительном; как Васюха – о простушке; постная Матрена – о вышедшей замуж в пост; как Сашка Баруздиха – о бестолковом): «Настояшшый Ванька Пряник – все время лыбится» (Словарь 2010: 97); «Вот и мой Ваня гульной домой катит, чтоб ему худо стало» (Словарь 2010: 97); «Вот Ваня–то задний! Как ни гляну на тебя – все время сзади плетешься» (Словарь 2010: 97); «Мы че, во всем деревенском, сидим в поезде как две Васюхи» (Словарь 2010: 99); «В пост свадьбы не ладили, а кто выйдет, дак постной Матреной звали» (Словарь 2012: 65); «Че ты как Сашка Баруздиха, ниче не понимашь!» (Словарь 2012а: 72).
5. Немаловажным компонентом целостного образа человека в языковой картине мира является речевой. Те языковые черты, которые не вписываются в привычные рамки, оцениваются носителями говоров отрицательно, в результате чего возникают многочисленные коллективные прозвища (курашма – о коренных жителях села Курашим Пермского района, в речи которых заметны местные диалектные особенности; щебаки – прозвище «щекающих» жителей д. Емаш–Павлово Чернушинского района): «Как услышит, что мы так говорим, так сразу и скажет: “Ну, курашма”» (Словарь 2010: 447);«Вот про емашинских говорили: “Щёпощём? – Да по копеещке ”. Вот их и звали щебаками» (Словарь 2012а: 414).
6. На основе дихотомии «свой – чужой», присутствующей в языковой картине мира любого народа, возникает оценка человека с точки зрения его этнической принадлежности. Многие этнонимы, функционирующие в говорах, образуют устойчивые сочетания, основанные на этнических стереотипах и ассоциациях. [6] Они заключают в себе как отрицательную или положительную оценку человека (как чувашка – о неопрятной женщине; слепая черемиса – о подслеповатом человеке; как турки – о постоянно занятых работой; татарка – о непослушной), так и толерантное, дружеское отношение к представителям соседних народов (чуваши – люди наши):«До чего мы с тобой дожили, как чувашки бестолковые, грязь везде» (Словарь 2012а: 367); «У, слепая черемиса! У тебя под носом лежит сумката» (Словарь 2012а: 346); «Жили как турки в колхозе–то – день и ночь в работе» (Словарь 2012а: 252); «Ах ты, кошечка! Вот мошенница! Вот татарка! Будь ты слепня! Опять кринку уронила» (Словарь 2012а: 219); «Чуваши – люди наши, мы с ими гостимся» (Словарь 2012а: 367).
7. Традиционно исповедуя христианство, русские жителя Прикамья с особым трепетом относятся ко всему, что относится к Богу. Поэтому агионимы, функционирующие в текстах живой речи, имеют только положительную коннотацию: «Я всем желаю добра, вот Господь, может, меня за это и любит, пасет»; «Вот слышит он – ходит по избе–ко, стукатся–стукатся, шабаркатся–шабаркатся, ходит, а попасть–то не может домой–ту. А двери все огражденные. Потом как хряснет на крыльцо–то двери. Они утром посмотрели, дак на дверях–то как конье копыто выдавленное осталось. Вот это враг. И больше с тех пор, Господь отнес, и больше не бывал» (Словарь 2010: 197). Не случайной в этом смысле является и форма Господько, отмеченная в говорах: «У нас, у православных, самая сила – это крест. “Господько, благослови”, – и все, и никто тебе не покажется» (Словарь 2010: 197).
8. Региональный топонимикон при всем своем богатстве и разнообразии отражается в словаре лишь в том объеме, который представлен бытующими в говорах фразеологизмами. Оценке подвергается обычно рациональность выбранного пути (через Кунгур да в Осу – о сделанном по пути крюке): «Чё–то ты шибко долго ездил, видно, через Кунгур да в Осу» (Словарь 2010: 445). Прецедентный топоним Москва используется как в сочетаниях, имеющих положительную коннотацию (доехать до Москвы – родить мальчика), так и в паремиях, имеющих иронический оттенок (в Москве в три лаптя звонят – о чьей–либо мнимой известности): «Парня родишь – до Москвы доедешь, а девка – это чужой товар» (Словарь 2010: 237); «Видно, Оля, про тебя в Москве в три лаптя звонят – все уж тебя знают» (Словарь 2010: 327).
9. В число традиционных ценностей народной культуры, безусловно, входят национальные обряды, связанные с определенными датами народного календаря. Все они отражаются в хрононимии (Алексей зажигательник (Алексеевская), Ванька грязный, Тимофей–весновей, Герасим–грачевник, Дарья грязная, Евдокия, Егорей, Елена, Ерема (Еремей), Иван Наперстник): «Признавали Алексеевску в которых местах, весной» (Словарь 2010: 28); «Ванька грязный осенью, в сентябре будет» (Словарь 2010: 97); «В марте в начале Тимофей–весновей живет; стары–те люди говорят – медведь из берлоги вылезат об эту пору, на Русь сорок пичуг прилетает» (Словарь 2010: 111); «На Герасима Грачевника в марте стряпали. Как грачи прилетят, они ведь по–разному прилетают в разные срока. Печенья всякого напечешь, всякими формами. И сами ели, и грачам кидали, чтобы урожай был хороший, в стр. 569 поле бегали» (Словарь 2010: 176); «Дарьи справляли именины первого апреля, в Дарью грязную. Вода в проруби грязная дак» (Словарь 2010: 214); «Евдокия – маленькие лужи, весна начинается. Говорят, Евдокия голубка напоит если, то Алексей быка напоит» (Словарь 2010: 262); «В Егорей которые бедные, дак обязательно ходили побираться в соседние деревни» (Словарь 2010: 262); «К Елене отсевались, самогонку варили, песни старинные пели» (Словарь 2010: 265); «На Каму переехали – собрание делали по домам. У нас дома собрание было, какие праздники престольные делать. Мужики решили, а у бабушки спрашивали у моей, какой праздник больше. Ерему сделали весной, а осенью – Михайлов день» (Словарь 2010: 266); «Говаривали – на Еремея ленивая соха выезжает пахать» (Словарь 2010: 267); «В Ивана Наперстникаробить нельзя, пальцы будут болеть, надо по травы ходить» (Словарь 2010: 339).
10. Отношение человека к болезням (ивашка, кондрашка), нечистой силе (Леонтий Леонтьевич – леший) и некоторым другим явлениям отражено в традиции номинации их личным именем человека. Только в этом случае, по мнению представителей традиционной культуры, существует шанс справиться с ними: «Ивашка посаженой был у Фаи. Она придет и скажет: “Опять ведь ивашка меня теребит ”» (Словарь 2010: 339); «Вчера тени своей испугалася – аж кондрашка пробила» (Словарь 2010: 405);«– Тетя Мария, да как мы его найдем? – Я счас вас научу: табачку возьмите, папиросок, сходите в лес, пенек найдете, ложите на пенек и там скажете: “Леонтий Леонтьевич, угостись вот табачком, приведи нам такого–то”» (Словарь 2012: 18).

Таким образом, имена собственные и образования от них, функционирующие в речи жителей Южного Прикамья, ярко репрезентируют такие ценности народной культуры, как этика поведения, традиционные обряды и праздники, отношение к болезням и нечистой силе. Исследованный материал еще раз показывает, что функционально-семантический аспект исследования онимов является актуальным не только в плане выявления различных нарицательных значений ономастических единиц, но и в плане описания регионального фрагмента ономастической картины мира этноса.

• [1] Ильиных Д. Ю. Топонимическая лексика в текстах газет конца XIX – начала XXI века: Динамические процессы. Волгоград, 2012.
• [2] Смольников С. Н. Антропонимия в деловой письменности Русского Севера ХУ1 – ХУП вв.: Функциональные категории и модальные отношения. СПб., 2005.
• [3] Ковалев Г. Ф. Этнос и имя. Воронеж, 2003.
• [4] Сироткина Т. А. Антропонимы в лексической системе одного говора и их лексикография в недифференциальном диалектном словаре: Автореф…. канд. филол. наук. Пермь, 1999.
• [5] Словарь русских говоров Южного Прикамья / Под ред. И. А. Подюкова. Пермь, 2010–2012. Вып.1–3. (Далее – Словарь 2010; Словарь 2012; Словарь 2012а – с указанием страницы).
• [6] Сироткина Т. А. Образ человека этнического в региональной картине мира // Вестник Чувашского университета. 2011. № 4. С. 284–286.