Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Изображения животных и птиц

В религиях многих народов мира, особенно тех, которые и поныне живут на стадии первобытности, имеются обряды и верования, связанные с почитанием животных. Конечно, у разных этносов они далеко не одинаковы. В религиоведении выделяют несколько подобных архаичных форм религии. Прежде всего, это тотемизм, вера в сверхъестественное родство родовой группы с каким-либо конкретным видом животного или растения. Тесно связан с почитанием животных промысловый культ – совокупность религиозных обрядов и верований, относящихся к промысловой деятельности, в основном, охоте и рыболовству. Образы животных могли иметь духи или боги. Наконец, необходимо вспомнить богатую мифологию древних, где священные животные и птицы связывались с процессами мироздания, они выступали в качестве творцов земного мира – демиургов.

Археологи, исследующие памятники эпохи камня – раннего металла, нередко сталкиваются со свидетельствами существования у древних народов почитания животных. Среди попадающих к ним находок встречаются выполненные из различных материалов древние скульптуры, изображающие зверей, птиц и рыб, а также орнаментированные стилизованными изображениями животных предметы: керамические сосуды, орудия труда, боевое оружие и т. д. Образы зверей и птиц – главный сюжет наскальных изображений первобытной эпохи. Подобного рода памятники имеются и на территории Карелии.

Ранее мы упоминали, что в ходе раскопок Оленеостровского могильника была получена интересная коллекция скульптурных изделии, изображающих, в основном, животных. Эти изделия являются наиболее древними предметами культа, обнаруженными на территории Карелии. Всего из Оленеостровского могильника происходят 11 зооморфных скульптур, выполненных из кости, девять из которых изображают лосей. Их описание с подробным искусствоведческим анализом приводится в работе Н. Н. Гуриной «Мир глазами древнего художника Карелии» (1967). Особое внимание в коллекции привлекают три крупных предмета в виде Г-образно изогнутых жезлов, где более длинные части (рукояти) представляют собой стилизованные изображения шей животных, а короткие части имеют вид голов лосей с хорошо выраженными видовыми признаками. На поверхностях рукоятий имеются следы залощенности, что говорит об их частом употреблении. Вместе с тем, какое-либо утилитарное (не культовое) использование данных предметов вряд ли возможно.

Наиболее крупный экземпляр жезла, длиной 42,5 см, был найден в упоминавшемся в предыдущей главе групповом погребении № 55- 57 мужчины и двух молодых женщин. Он находился у изголовья мужчины и, что тоже весьма примечательно, здесь же рядом с женским костяком была обнаружена еще одна скульптура, изображающая змею. О ней мы поговорим в дальнейшем. Второй жезл, длина которого составляет 40 см, очень хорошо сохранился. Этот прекрасный образец первобытного искусства (рис. 3) был обнаружен в парном погребении (№ 152-153) женщины и мужчины зрелых возрастов, где находился в области груди мужского костяка. Третий Жезл имеет длину 13 см (рис. 4). К сожалению, неизвестно из какого погребения он происходит.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Среди прочих изображений лосей, обнаруженных в Оленеостровском могильнике, выделяется кинжал длиной 26,5 см, с рукоятью, выполненной в виде головы этого животного. Поверхность кинжала была тщательно отшлифована и отполирована до блеска, что свидетельствует о его частом употреблении. Находка происходит из погребения № 61 (пол и возраст погребенного не определены) с весьма богатым сопровождающим инвентарем (рис. 5). Другое изображение было обнаружено в погребении № 64, принадлежавшем женщине молодого возраста. Оно представляет собой фрагментированную скульптуру корпуса лося, с утраченной головой и частью задней ноги (рис. 6). Следующие два изображения лося, в виде маленьких скульптурных головок (длиной 3,8 и 6,5 см), обнаружены в парном погребении (№ 80- 81) мужчины зрелого возраста и ребенка среди довольно богатого инвентаря. Одно из них сопровождало мужское захоронение, месторасположение другого не установлено. Н. Н. Гурина считает, что они сделаны в едином стиле и, очевидно, одним мастером (рис. 7). Последние две скульптурки довольно маловыразительны. Одна из них (длиной 3,5 см) обнаружена в мужском погребении (№ 82) и возможно изображает голову лосенка с выделенной Частью шеи. Другая (тоже длиной 3,5 см) найдена в погребении женщины зрелого возраста (№ 68). Любопытно, что почти все скульптурки находились в погребениях, содержащих значительное Количество сопровождающего инвентаря.

1 иконы костяные скульптуры лосей, обнаруженные в Оленеостровском могильнике. Еще раз подчеркнем, что это наиболее древние художественные изделия, найденные на территории Карелии. Их культовый характер представляется наиболее вероятным. Это, прежде всего, относится к жезлам с завершением в виде головы лося, на что указывает в своей работе Н. Н. Гурина (1956, с. 240). Их обнаружено 3 экземпляра, причем в разных погребениях, что говорит о существовании устойчивой традиции их изготовления. Все жезлы выполнены в единой манере, их какое-то иное утилитарное применение не возможно. Следы залощенности поверхности свидетельствуют о длительном использовании. Наконец, обнаруженные в Оленеостровском могильнике Онежского озера скульптуры имеют аналоги в других памятниках Севера и Северо-Запада лесной зоны Европы. Подобные жезлы найдены в Оленеостровском могильнике Баренцева моря на Кольском полуострове, относящемся к эпохе раннего металла (Гурина, 1953, с. 375–376), на неолитической стоянке Модлона в Восточном Прионежье (Ошибкина, 1978, с. 122). Они известны в Прибалтике – в неолитическом комплексе могильника Звейниеки (Загорские, 1983, с. 138–142) и на неолитической стоянке Швентойи 3 (Римантене, 1975, с. 138–142). Такие предметы найдены на Урале – при исследовании Шигирского и Горбуновского торфяников, где они датируются раннежелезным веком (Мошинская, 1976, с. 65–66). Примечательно, что жезлы в виде скульптурных изображений лосей известны и в мезолите, и в неолите, и в более позднее время – вплоть до раннежелезного века. Иного вида скульптуры лосей также обнаружены на стоянках мезолитической культуры Веретье в Восточном Прионежье, мезолитических стоянках Вис 1 (республика Коми) и Замостье 2 (Подмосковье) (Искусство... 1992, с. 28). Они известны на поселениях волосовской культуры в волго-окском междуречье (Сахтыш 1 и др.) (Крайнов, 1978, с. 101–110), на Кольском полуострове (Гурина, 1982, с. 89–93; 1986, с. 3–9), и I 1рибалтике (Лозе, 1969, с. 37–41), в Финляндии (Kivikoski, 1961, s. 49).

Культовыми, очевидно, являются и маленькие скульптурные изображения голов лосей, а также кинжал с рукоятью в виде головы лося. В пользу этого свидетельствует, во-первых, наличие целой серии таких изделий, во-вторых, единый изобразительный канон их исполнения, в-третьих, приведенные выше аналоги. Ритуальное назначение этих предметов по сравнению с жезлами, видимо, было иным, хотя и бытовало в рамках единой религиозной традиции.

Определение назначения и смысла приведенных изделий – дело сложное. Некоторый опыт такой работы имеется; так, Б. А. Рыбаков определил крупные скульптурные изображения лосиных голов как элементы головного убора шамана, усмотрев сходство их с так называемыми «чудскими шаманскими бляшками» (рис. 8). Смысл же данных изображений связан с представлениями о «небесном олене» (Рыбаков, 1994, с. 62). Другое мнение принадлежит Л. Д. Столяру. Он считает, что среди онежских петроглифов имеются сцены, изображающие Оленеостровские жезлы, являющиеся составными частями больших ритуальных посохов (Столяр, 1983, с. 145–148). Составными частями ритуальных жезлов считал миниатюрные скульптуры лосиных голов и К. Д. Лаушкин, обосновывавший свое мнение опять-таки исходя из сюжетов петроглифов Онежского озера (рис. 9) (Лаушкин, 1962, с. 198, 199). При всех различиях в понимании способа употребления Оленеостровских находок все исследователи едины во мнении об их культовом характере, использовании в обрядовых целях.

Образ лося в изобразительном творчестве населения древней Карелии продолжает сохраняться и в неолитическое время, о чем ярко свидетельствуют беломорские и онежские петроглифы. Лось является одним из наиболее распространенных сюжетов наскальных рисунков. Так, среди петроглифов Онежского озера, по данным Ю. А. Савватеева, лось изображался чаще других зверей – 61 раз, на втором по численности месте северные олени – 17 рисунков (Савватеев, 1980, с. 141). На Белом море лоси также часто встречаются в наскальных композициях, хотя по причине стилизованности рисунков их бывает подчас трудно отличить от северных оленей. Например, среди петроглифов Новой Залавруги имеются 57 изображений лосей и северных оленей. Из других зверей только морские животные представлены несколько большим числом – 62 (Савватеев, 1983, с. 146).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Какой смысл вкладывали древние в свои рисунки. Ответ на этот вопрос тесно связан с решением общей проблемы интерпретации наскальных изображений, которая, в свою очередь, включает три взаимосвязанных вопроса: что изображали древние, какой смысл они вкладывали в свои рисунки и как они использовали созданные композиции. По этому поводу имеются мнения В. И. Равдоникаса, А. М. Линевского и других ученых, которые при всех своих различиях едины в одном: наскальные рисунки в своей массе являются культовыми памятниками, они создавались и использовались в ходе религиозной практики древних. Ю. А. Савватеев, например, рассматривая изображения лосей, писал, что «...древние жители Онежского озера не копировали облик натуральных зверей, а воспроизводили их образы, выработанные сознанием, обогащенные новым, нередко фантастическим содержанием. Свидетельство этому – наделение зверей какими-то сверхъестественными свойствами, сплетение их с другими образами, возникновение сложных комбинированных сочетаний с явной мифологической окраской» (Савватеев, 1980, с. 146). Другими словами, древние изображали на скалах не только обычных лосей – объекты охотничьего промысла, но и персонажей мифов, сверхъестественных существ в образе животных, с которыми у них были связаны религиозные обряды и верования. Характерным тому примером является изображение на мысе Пери Нос 6 (Онежское озеро), где от спины лося отходит прямая линия, завершающаяся знаком в форме круга (рис. 10). Исследователи петроглифов, в частности В. И. Равдоникас и К. Д. Лаушкин, едины во мнении о мифологическом характере этого рисунка. Первый считал его изображением лося с солярным знаком, где животное выступает в образе солнечного тотема (Равдоникас, 1937а, с. 22). К. Д. Лаушкин использовал для интерпретации данной композиции сюжет известного мифа о небесном олене, на котором солнце совершает свой ежедневный путь по небу. Именно эта сцена, по его мнению, и изображена на шестом мысе Пери Носа (Лаушкин, 1962, с. 236–238).

Среди наскальных рисунков Карелии имеются и другие примечательные свидетельства особого отношения древних к лосю. (Называется, скульптурными изображениями лосиных голов они украшали форштевни своих лодок. Изображения таких лодок часто встречаются на скалах как Белого моря, так и Онежского озера. Любопытно, что лодки, а особенно их экипажи, как правило изображались очень схематично, тогда как форштевни в виде голов лосей выглядят весьма реалистично. По крайней мере, видовые признаки ИТОГО животного во многих случаях читаются без труда (рис. 11). Очевидно, для древнего художника эта деталь имела существенное значение.

Костяная скульптура мезолитического Оленеостровского могильника и неолитические рисунки на скалах Онежского озера и Белого моря не исчерпывают всех древних изображений лосей, обнаруженных на территории Карелии. Интересную группу находок составляют так называемые фигурные топоры-молоты, появившиеся в Карелии и в сопредельных с ней регионах, видимо, в эпоху раннего металла. Известны два вида этих предметов (Брюсов, 1940, с. 84; Гурина, 1967, с. 13). Первый представлен каменными или костяными изображениями голов животных (как правило лосей) со сквозными отверстиями для насаживания на рукоять. Второй вид топоров-молотов составляют художественные предметы из камня вытянутой, слегка изогнутой кирковидной формы, с тупыми концами и сквозными отверстиями для рукояти в центральной части. Завершение одного из концов имеет вид скульптурного изображения головы животного – лося или (чаще) медведя (рис. 12). Для каких целей использовались данные предметы судить трудно. Собственно поэтому археологи и придумали для них такой неопределенный термин как «фигурные топоры-молоты». Исследователи, занимавшиеся этими памятниками, свидетельствуют о невозможности их использования в утилитарных целях. По-видимому, топоры-молоты на практике не использовались ни как топоры, ни как молоты. Вряд ли они могли являться боевым оружием. Этому противоречит большая редкость таких предметов. При раскопках поселений они практически не встречаются, большинство известных экземпляров являются случайными находками. Наиболее вероятным представляется определение их как культовых предметов, использовавшихся в ритуальных целях.

О развитости традиции их изготовления и использования свидетельствует распространенность этих памятников на обширных пространствах Европы. За пределами Карелии они известны, например, и 111веции, где найдены молоты из кости в виде голов лося, а также кирковидный молот с завершением в виде головы медведя. В Финляндии обнаружены как молоты в виде головы лося с отверстием для рукояти, так и кирковидные, с завершением в виде головы этого животного. Там же известен один молот с завершением в виде головы Человека. На территории России, у села Няшебошское (Архангельская область) был найден кирковидный каменный топор-молот с завершением в виде медвежьей головы. В более южных регионах Подобные памятники были обнаружены в Тверской, Брянской, Ярославской областях (Студзитская, 1983, с. 130–135).

Итак, на территории Карелии в эпоху камня – раннего металла существовала традиция художественного творчества, связанного с изображениями лосей. Что стоит за этим фактом? В поисках ответа на данный вопрос целесообразно обратиться к религиозной традиции охотничьих обществ Северной Евразии, в искусстве которых образы лися и оленя являются доминирующими. Это не удивительно. Ведь для них данные животные имели большое хозяйственное значение, являясь одними из главных объектов охотничьего промысла. Образ лося (или оленя) занимает важное место в мировоззрении охотничьих культур Севера. Обращение к этнографическим материалам свидетельствует, что в той или иной форме «особое» отношение к нему, наделение какими-либо сверхъестественными чертами свойственно для абсолютного большинства народов Севера – кетов, ненцев, щенков, нганасанов, обских угров и др. Конкретные представления, связанные с почитанием лося, различаются у разных этнических групп, однако практически везде они относятся к обрядам промыслового цикла или шаманским верованиям. Например, у некоторых народов существовали особые обряды, приурочивавшиеся к первой в сезоне охоте на лося. Они включали действия по ритуальному «возрождению» убитого животного, «кормлению» домашних духов, способствовавших удачной охоте, сопровождались различного рода запретами. Подобные действия зафиксированы у кетов, эвенков, обских угров, а также саамов. У последних данный обычай бытовал еще в недалеком прошлом и входил в число обрядов, связанных с образом священного оленя Мяндаша, сложного синкретического божества с чертами тотемического предка, демиурга, предка-покровителя (Чарнолусский, 1966).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

У ряда народов образ лося или оленя был связан с шаманскими обрядами. Животные выступали в образе духов-помощников шамана; j голова, рога и другие части тела считались священными предметами и являлись элементами шаманского костюма, несущими определенную смысловую нагрузку. Иногда сам шаман мог выступать в образе оленя (Харузин, 1890, с. 162; Прокофьева, 1971, с. 8; Мазин, 1984, 3 с. 7, 8; Попов, 1984, с. 109). У некоторых народов существовали культовые предметы в виде изображений лосей или оленей, которые использовались в обрядах умножения добычи, были связаны с промысловым культом, являлись материальным воплощением общеродовых божеств. Изображения лося имелись и среди шаманских атрибутов (Алексеенко, 1981, с. 106, 113; Мазин, 1984, с. 38).

На территории Карелии особое отношение к лосю в трансформированном виде сохранялось вплоть до современности: в фольклоре (образ лося Хийси в эпических произведениях карел) (Евсеев, 1957, с. 112, 113), в некоторых религиозных запретах, связанных с охотой на лосей (Логинов, 1986, с. 45), а также в орнаментальных мотивах вышивок (Косменко, 1984, с. 109).

Наконец, нужно вспомнить чрезвычайно широкую распространенность образа лося в наскальных рисунках Сибири. Очевидно, в эпоху «классической первобытности» в мировоззрении обществ Северной Евразии он занимал не меньшее место, чем во времена этнографической современности.

Приведенные выше художественные изделия, видимо, необходимо рассматривать в этом контексте. По мнению Н. Н. Гуриной лось в сознании древних жителей Карелии главное животное, хозяин зверей, покровитель, обладающий сверхъестественными чертами (Гурина, 1956, с. 234–236). Не вызывает сомнения, что в религиозных верованиях населения Карелии эпохи первобытности образ лося занимал важное место.

Однако, лось, видимо, не являлся единственным животным, которое древние жители Карелии считали священным. Рассматривая фигурные топоры-молоты, мы отмечали, что эти предметы имели завершения либо в виде головы лося, либо в виде головы медведя (рис. 13). Еще раньше, говоря об Оленеостровском могильнике, мы обращали внимание, что там в некоторых погребениях были найдены преднамеренно уложенные в могилы клыки медведя. Среди наскальных рисунков Карелии тоже встречаются изображения медведей.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Правда, они относительно немногочисленны. Среди петроглифов Онежского озера их известно всего восемь (Савватеев, 1980, с. 141). Наконец, следует упомянуть бронзовую бляху с изображением Медвежьих голов (рис. 14) из поселения Илекса 5 (бассейн оз. Водлозеро), которое относится к железному веку (Археология... 1996, с. 270). Таким образом, связанные с «медвежьей» тематикой художественные изделия известны в Карелии и в железном веке, И в эпоху раннего металла, и в неолите, и, если брать в расчет клыки из Оленеостровского могильника, в мезолитическое время. Есть основание считать, что медведь тоже являлся зверем, которого население древней Карелии наделяло какими-то особыми свойствами.

В пользу этого свидетельствует традиция почитания медведя, которая была весьма развита среди охотничьих культур Северной Евразии. Свидетельством тому является повсеместно распространенный охотничий «медвежий праздник», прослеженный, например, у эвенков, обских угров, селькупов, саамов. Он включал обряды, совершаемые при обнаружении охотниками зверя, непосредственно в ходе охоты на него и после ее завершения. Жестко регламентирован был порядок разделки туши, обязательно совершались ритуальные действия по «возрождению» убитого животного, после чего следовало ритуальное поедание мяса, погребение головы, костей и шкуры убитого зверя и т. д. В ходе всей процедуры охотники должны были почтительно обращаться к мертвому медведю, просить у него прощения, называть «дедушкой» или «бабушкой». Медвежий праздник неоднократно описывался этнографами (см., например, Васильев, 1948, с. 78–104). Есть упоминания о нем и в фольклоре карел (Рода... 1985, с. 159–161, 200–202).

Образ медведя был связан и с шаманскими верованиями. У ряда; народов существовало так называемое «медвежье» шаманство, связанное с нижним миром, когда шаман камлал в образе медведя. Имелись представления о медведе как духе-помощнике шамана, части тела животного голова, когти, лапы – нередко использовались в качестве шаманских атрибутов. Наконец, медведь мог выступать в качестве духа (божества), связанного с лесом, промысловой деятельностью (Алексеенко, 1967, с. 182, 197; Василевич, 1969, с. 217; Кулемзин, 1977, с. 127, 165; Мазин, 1984, с. 27, 44, 78; Попов, 1984, с. 109 и др.).

Культ медведя, равно как и обряды медвежьего праздника, существовали у саамов, о чем сообщал Н. Н. Харузин (1890, с. 198–203). Отголоски почитания медведя, в виде отношения к нему как к «особому» животному, носителю божественной «карающей» силы не так давно сохранялись у карел и вепсов (Конкка, 1988, с. 81; Азовская, 1977, с. 147 и др.).

Третье животное, с которым у древнего населения Карелии, видимо, были связаны какие-то религиозные верования, – это змея. В Оленеостровском могильнике обнаружены две костяных скульптуры изображающие змей (Гурина, 1956, с. 213–228). Одна из них найдена в уже упоминавшемся групповом погребении № 55-56-57, в области левого плеча женского костяка (рис. 15а). Тело змеи (длина 13,2 см) изображено сильно извивающимся. Голова утрачена, на одном из концов – круговая нарезка для подвешивания. Поверхность залощена, вероятно, из-за длительного использования. Вторая[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

скульптура обнаружена в погребении № 23 в области правого бедра погребенного, пол и возраст которого не был определен (рис. 15б). Скульптура эта крупнее предыдущей – ее длина 18,5 см. Выделены голова и глаза, тело показано несколько извивающимся. Также имеются следы залощенности. Любопытно, что в этом относительно небогатом инвентарем погребении, тем не менее, найдено два художественных изделия. Кроме изображения змеи здесь была обнаружена костяная антропоморфная скульптурка, о которой говорится в следующем разделе.

Скульптурные изображения змей с большой степенью вероятности можно отнести к числу предметов культового характера. Н. Н.Гурина, например, предполагала, что змея у древних оленеостровцев могла быть покровителем женщин и связана с представлениями о плодородии (Гурина, 1956, с. 237). В пользу культового предназначения скульптур свидетельствуют, по крайней мере, три обстоятельства. Во-первых, их обнаружено два экземпляра, причем в разных погребениях, что говорит о существовании устойчивой традиции изготовления подобных предметов. Во-вторых, они имеют следы длительного использования (видимо, ношения на одежде) – залощенность поверхности. Наконец, в-третьих, на одной из скульптур имеется круговая нарезка для подвешивания – она могла использоваться в качестве подвески-амулета. Известны и другие изображения: костяные скульптуры змей обнаружены в мезолитическом местонахождении Тырвала близ Нарвы (Тимофеев, 1993, с. 15), на неолитическом поселении Абора и Лапши (Лозе, 1969, с. 39–48). Подобные предметы известны на полосовских стоянках (Сахтыш 2 и др.) (Искусство... 1992, с. 96). Сходное изображение из дерева обнаружено при исследовании Горбуновского торфяника, где оно датировано бронзовым веком (Мошинская, 1976, с. 76–77).

Среди наскальных изображений Карелии образ змеи встречается, но весьма редко. На Онежском озере имеется всего четыре изображения змей, два из которых определяются как змеи с некоторой долей сомнения. На Белом море, в частности, среди петроглифов Новой Залавруги, змеи представлены тремя рисунками.

Судя по данным этнографии, образ змеи не был широко распространен в искусстве и верованиях народов Севера. Однако, примечательно, что представления эти довольно четко прослеживаются в финно-угорской религиозной традиции. Например, следы почитания змей отмечены у обских угров, саамов. В прошлом, подобная традиция существовала у народов Карелии, в частности, у вепсов. Этнограф И. Ю. Винокурова даже высказала предположение, что сохранение до недавнего прошлого обычаев, обрядов, поверий и заговоров, связанных со змеями, свидетельствует о существовании у них в прошлом развитого комплекса «змеиных» представлений (Винокурова, 1994, с. 104). Можно полагать, что изображения змей из Оленеостровского могильника, а также на скалах Онежского озера и Белого моря связаны с религиозными представлениями, к которым восходят эти этнографические реликты.

Последняя группа предметов, которую мы рассмотрим в настоящем разделе – это изображения водоплавающих птиц. Они представлены тремя видами: миниатюрная глиняная скульптура, фрагменты керамических сосудов с орнитоморфным орнаментом, а также наскальные рисунки. Миниатюрная глиняная пластика, изображающая водоплавающих птиц, известна на ряде нео- и энеолитических поселений Карелии. К сожалению, большинство из найденных предметов в той или иной степени фрагментированы. Наиболее хорошо сохранилась скульптура, обнаруженная на энеолитическом поселении Илекса 1 (бассейн оз. Водлозеро), Она выполнена из глиняного валика толщиной 1 см и напоминает лебедя (длина туловища 5,5 см, шеи – 4 см) (рис. 16). Голова обозначена небольшим плавным изгибом. Туловище приплюснуто, имеет два сквозных отверстия (возможно для подвешивания). Часть головы, а также задняя часть туловища отсутствуют (Журавлев, 1982, с. 216). Пять аналогичных скульптур найдены на неолитическом поселении Уя 3 (западное побережье Онежского озера). Они сохранились лишь фрагментарно. Любопытно, что их поверхность орнаментирована линиями гребенчатого штампа и мелкими наколами, видимо, обозначающими оперение. Схоже украшены две скульптуры птиц из неолитического поселения Сандермоха 4 (северное побережье Онежского озера) (Археология... 1996, с. 178). Наконец, еще три скульптурки водоплавающих птиц обнаружены на энеолитическом поселении Вигайнаволок 1 (западное побережье Онежского озера). Они сохранились также лишь частично. Первая включает часть груди, вытянутую Шею, которая переходит в схематично выделенную голову. Поверхность украшает орнамент в виде параллельных рядов круглых ямок (рис. 17). Высота скульптурки – 7 см. Видимо это изображение УТКИ, Интересно, что туловище птицы было выполнено полым. Две /(ругне находки представлены только маленькими фрагментами Толин, Одна из них, возможно, была сходна с вышеописанной (аналогичная форма головы и сходный орнамент). Другая несколько отличалась. Сохранился фрагмент включающий голову в виде валика с загнутым и заостренным краем, напоминающим клюв (длина 1 см). Скульптурка орнаментирована оттисками гребенчатого штампа (Журавлев, 1972, с. 91–94).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Аналогичные скульптурные изображения водоплавающих птиц эпохи нео- энеолита известны в Восточном Прионежье, Волго-Окском междуречье, Новгородской области, Прибалтике и других регионах лесной зоны Восточной Европы (Искусство... 1992, с. 48, 76, 88–90, 97, 117–118).

Изображения водоплавающих птиц на керамических сосудах известны также на некоторых поселениях Обонежья эпохи нео- энеолита. В частности, на поселении Войнаволок 9 найден фрагмент сосуда с орнаментом в виде стилизованного изображения утки, которое помещено между зигзагообразными рядами гребенчатого штампа, видимо, символизирующего воду (рис. 18а) (Гурина, 1947, с. 71–72). Таким же штампом выполнено и изображение птицы.

Сходные по сюжету, но более схематичные изображения известны на поселениях Пегрема 3 (рис. 18б) (Журавлев, 1991, с. 150–151) и Черная Губа 9 (Археология... 1996, с. 181).

Подобная орнитоморфная орнаментация керамических сосудов известна в эпоху неолита – раннего металла на обширной территории Европы. Исследовавшая этот вопрос Н. Н. Гурина отмечала присутствие керамики с таким орнаментом на территории Финляндии, Прибалтики, современной Ленинградской, Новгородской, Вологодской, Архангельской областей, республики Коми, Урала и других регионов лесной зоны Восточной Европы (Гурина, 1972, с. 39–55). По ее мнению «образ утки в искусстве неолитических лесных племен, по всей вероятности, является отражением характера их верований, порожденных, в свою очередь, охотничье рыболовецким укладом», она же писала, что «...территория распространения изображений уточек на неолитических сосудах и основной части сосудов эпохи раннего металла совпадает в большой мере с областью, занятой впоследствии народами финно-угорской языковой группы. Именно в их искусстве и мировоззрении отразилась и держалась вплоть до этнографической современности традиция почитания этой птицы» (Гурина, 1972, с. 44–45). На это же указывает археолог С. В. Ошибкина, рассмотревшая изображения птиц на керамике тюхи бронзы в Восточном Прионежье. Она отмечает, что «...в неолитическое время основная часть этих находок известна в северо-западной части лесной полосы и чаще всего связана с керамикой гребенчатой или ямочно-гребенчатой орнаментации», подобные изображения традиционны в финно-угорской этнической среде, они Продолжают бытовать там вплоть до Средневековья, где уточек изображают уже в металле (Ошибкина, 1980, с. 46–51). Другой исследователь – В. В. Напольских – полагает, что образ птицы имеет еще более глубокие корни, он восходит к палеоевропейской традиции, откуда и был позднее привнесен в финно-угорскую среду (Напольских, 1990, с.5-21).

Находки мелкой пластики, а также сосудов с орнитоморфным орнаментом свидетельствуют об особом значении образа водоплавающей птицы в мировоззрении древнего населения Карелии. Однако наиболее яркие свидетельства этому мы находим в наскальных изображениях, где водоплавающие птицы являются весьма распространенным сюжетом. Так, например, среди петроглифов Онежского озера их насчитывается более 300, много их и на Белом море. Несомненно, во многих случаях эти рисунки носили символический характер. Древний художники изображали на скалах не только обычных лебедей, гусей и прочих птиц, охота на которых являлась тогда важным источником существования. Предметом их творчества были и священные птицы – мифологические образы, персонажи религиозных верований. Целый ряд композиций был определен исследователями именно так. Приведем некоторые примеры. Так, В. И. Равдоникас и К. Д. Лаушкин указывали на связь изображений водоплавающих птиц на скалах Онежского озера с почитанием шлица. Об этом, по их мнению, свидетельствуют рисунки лебедей, сопровождаемые солнечными символами, на скалах Бесова Носа II Карецкого Носа (Равдоникас, 1937, с. 20; Лаушкин, 1962, г. 231). Увидел К. Д. Лаушкин среди онежских петроглифов и сюжет известного финно-угорского мифа о сотворении вселенной из птичьего яйца. Таким образом он интерпретировал изображение лебеди, сопровождаемое кругом, на острове Большой Гурий (рис. 19). Еще один лебедь (на мысе Пери Нос 3) был определен им как Лебедь Туони – образ прибалтийско-финской мифологии, связанный с миром мертвых (Лаушкин, 1962, с. 277 – 281).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Образы водоплавающих птиц довольно широко представлены в религиозной традиции народов Севера. Они выступают в качестве участников процесса мироздания, являются духами-помощниками шамана. Орнитоморфные изображения – обязательный компонент шаманских костюмов.

Несомненным реликтом архаичных верований являются многочисленные религиозные запреты промысла водоплавающей птицы, в частности лебедей, которые, кстати, до недавнего прошлого существовали на территории Карелии (Харузин, 1894, с. 328).

Так что есть смысл рассматривать указанные находки изображений водоплавающих птиц во взаимосвязи с этими воззрениями, считать их проявлением обрядов и верований, бытовавших на территории Карелии в эпоху камня – раннего металла.

Таким образом, имеются все основания полагать, что в рассматриваемый нами период времени на территории Карелии бытовало почитание лося, медведя, змеи и водоплавающей птицы. Об этом свидетельствуют приведенные в настоящем разделе изображения художественных изделий, а также петроглифов Онежского озера и Белого моря. Однако изображениями животных и птиц не исчерпываются все культовые предметы, обнаруженные археологами в ходе раскопок памятников Карелии эпохи камня – раннего металла. Интересную категорию находок составляют изображения людей или человекоподобных существ, которые рассматриваются в следующем разделе этой главы.

Антропоморфные изображения

Среди археологических памятников Карелии, датируемых эпохой камня – раннего металла, изображения человека (или антропоморфные изображения) представлены двумя видами. Во-первых, немногочисленными миниатюрными скульптурами, выполненными Ми кости или глины, которые обнаружены в ходе археологических pm копок. И, во-вторых, рисунками на скалах Онежского озера И Белого моря.

По численности они значительно уступают рассмотренным нами й предыдущем разделе зооморфным скульптурам и наскальным изображениям. Видимо в художественном творчестве древнего населения Карелии образы животных доминировали. Как полагают Некоторые исследователи первобытной религии, божествам в образе человека предшествовали божества, имевшие облики животных, что особенно характерно для первобытных народов, занимавшихся промысловой деятельностью. Вместе с тем, знакомство с данными этнографии о традиционных религиозных представлениях промысловых народов Северной Евразии, а также с историческими свидетельствами о религии древних народов показывает, что у них сверхъестественные существа в образе человека присутствуют очень широко. Это всевозможные населяющие окружающее человека пространство духи, влиявшие на здоровье и благополучие людей. Это предки-покровители, а также умершие сородичи, которые, находясь в «мире мертвых», могли воздействовать на земную жизнь. Это, наконец, образующие пантеон высшие божества, от которых, согласно представлениям человека с традиционным мировоззрением, полностью зависела его жизнь. Деятельность этих сверхъестественных существ нашла отражение в богатой мифологии первобытных народов.

Свидетельствами почитания человекоподобных сверхъестественных существ в древних религиях являются археологические находки их изображений в виде наскальных рисунков, скульптур, орнамента и т.д. Подобные памятники обнаружены и на территории Карелии.

Миниатюрная антропоморфная скульптура из археологических памятников Карелии представлена двумя группами. Первую из них представляют костяные изображения эпохи мезолита, вторую – миниатюрная глиняная пластика из ряда нео- и энеолитических поселений.

В Оленеостровском могильнике найдены три костяные скульптуры, изображающие человека (Гурина, 1956, с. 213–228). Одна из них происходит из погребения № 130, принадлежавшего мужчине старческого возраста. Скульптура размером 11 см изображает мужчину (рис. 20а). Она фрагментирована – отсутствуют руки и голова. Вторая скульптура, изображающая женщину (рис. 2 об), была найдена в погребении № 18 (пол и возраст погребенного не были определены). Ее длина 6 см. Она довольно схематична: ноги не выделены, рук нет. Наконец, третья скульптура, длиной 6,5 см; обнаружена в погребении № 23 (пол и возраст погребенного не определены). У фигурки выделены ноги и голова, руки схематично показаны на груди. Интересно, что изображение имеет два лица, направленные в разные стороны (одно из них выделено более отчетливо) (рис. 20в). Из мезолитического слоя поселения Бесов Нос 6 (восточное побережье Онежского озера) происходит обломок костяной скульптурки человека (рис. 21) (Лобанова, 1995, с. 20, 21). Ее изначальная длина составляла около 4 см. У изображения выделены черты лица, схематично намечены руки.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Все рассмотренные антропоморфные скульптурки отличаются друг от друга: они изображают мужчину, женщину, бесполое двуликое существо. Такое разнообразие, видимо, свидетельствует не только об отсутствии единого канона их исполнения, но и с разной смысловой нагрузке, которая придавалась этим предметам. Им известны аналоги – скульптурные изображения человека, выполненные из кости, найдены, например, в Восточном Прионежье (неолитические поселения Кубенино, Веретье (Фосс, 1952, с. 37; Ошибкина, 1978, с. 211), в Волго-Окском междуречье (Сахтыш 1, Стрелка 1), где они обнаружены в жилищах и датированы энеолитом (Крайнов, 1978, с. 105), в Южном Приладожье («коллекция А. А. Иностранцева») (Тимофеев, 1993, с. 21). Известны они на территории Прибалтики в могильнике Звейниеки (неолитический комплекс) (Загорские, 1983, с. 138–142), на поселениях Абора 1, Пярну, Тамула, (Лозе, 1970, с. 49–53). Антропоморфная костяная скульптура найдена на неолитической стоянке Усвяты 4 в Псковской области (Студзитская, 1985, с. 109–110). Все эти вещи объединяет схематизм в трактовке сюжета, они резко отличаются на фоне реалистически выполненных изображений животных. Очевидно, это объясняется не технической сложностью такого изображения (или не только этим). Для древнего художника особое значение, вероятно, представляло не само изображение, а смысловая Нагрузка, которая придавалась ему. Так что культовый характер рассмотренных предметов представляется весьма вероятным.

Большой интерес представляет вторая группа антропоморфных скульптурой, найденных на территории Карелии, которую составляют образцы мелкой глиняной пластики. Примечательно, что все изображения выполнены в единой манере и относятся к числу так называемых «эмбрионовидных» миниатюрных глиняных скульптурок, широко распространенных в нео- энеолитическое время на больших пространствах Севера Европы: в Прибалтике, Карелии, Финляндии, Восточном Прионежье, на Верхней Волге. Для них характерна единая трактовка сюжета, что проявляется прежде всего в схематичности, сильной изогнутости тела, а также наличии на спине гребешка (холки), выполненного в виде ряда защипов. Кроме того, обычно они имеют выступающий вперед массивный нос, нависающий над лицом «козырек», резко выделенные ямками глаза. Ноги, как правило, показаны слитно, в виде уплощенного полуовала (Студзитская, 1985, с. 100–119).

Антропоморфная пластика из поселений Карелии, в общем, соответствует указанным чертам. Четыре скульптурки обнаружены на уже упоминавшемся энеолитическом поселении Вигайнаволок 1. Из них одна сохранилась полностью, три фрагментированы (Журавлев, 1972, с. 91–94). Целая скульптурка является типичной для «эмбрионовидных» (рис. 22а). Ее длина 7 см, толщина 1,5 см. Она имеет изогнутый торс, несколько вытянутую голову, а также защипы на задней части головы, шее и спине. Ноги соединены вместе и выполнены в виде сплюснутого полуовала. Две другие представляют собой фрагменты торса с защипами на спине. От четвертой скульптурки сохранилась только голова с выделенным носом, глазами и узким лбом. Коротким гребенчатым штампом показаны волосы. Подобные скульптурки известны также на поселениях Обонежья – Соломенное 7 (рис. 22б), Пегрема 22 и Сямозера – Лахта 2, Кудама 8 (Панкрушев, 1964, прил. 4, табл. 35; Журавлев, 1991, с. 63, 113; Археология... 1996, с. 178). Внешне они аналогичны изображению из Вигайнаволока 1. Также изогнут торс, на спине имеются защипы, лишь только намечены ноги и голова. Отношение их к числу «эмбрионовидных» не вызывает сомнений.

Весьма близки рассмотренным нами миниатюрным скульптуркам декоративные антропоморфные изображения на венчиках сосудов из поздненеолитического поселения Черная Губа 9 и позднеэнеолитического поселения Войнаволок 25 (северо-восточное побережье Онежского озера) (рис. 23). Четыре изображения из Черной Губы 9, в виде выступов по краю венчика, были обращены внутрь сосуда, выделены глаза и нос, гребенчатым штампом отмечены волосы и борода (Археология... 1996, с. 181). Две скульптурки с поселения Войнаволок 25, как полагает археолог А. М. Жульников, крепились на округлом венчике одного сосуда (диаметром 20 см), вероятно, напротив друг друга. В верхних частях голов они имеют ямки, в которые могли вставляться перья птиц или небольшие веточки (Жульников, 1993, с. 50–55). Представляется, что смысл и назначение декоративных скульптурой из поселений Черная Губа 9 и Войнаволок 25 близки рассмотренным антропоморфным «эмбрионовидным» изображениям. На это указывает явное сходство в трактовке сюжета: крайняя стилизованность, схематичность, изогнутый торс (Войнаволок 25), специфическое изображение лица при помощи защипов, а также размеры скульптурок.

Итак, среди нео- энеолитического населения Карелии существовала устойчивая традиция изготовления схематичных антропоморфных скульптурок, выполненных из глины в единой изобразительной манере. Указанные факторы: наличие серии таких предметов, определенный изобразительный канон, схематизм, свидетельствующий, вероятно, о доминировании смыслового содержания над художественной формой, – все это позволяет отнести данные изображения к числу культовых. Это подтверждается и существованием многочисленных аналогов, обнаруженных на сопредельных с Карелией территориях. Как уже указывалось, выполненные в подобной манере «эмбрионовидные» скульптурки известны на памятниках эпохи камня – раннего металла в Финляндии (Хитаниеми и др.), Восточном Прионежье (Кубенино), в Прибалтике (Валма, Звейниеки, Акалы, Пурциемс), на Верхней Волге (Торговище 1) (Студзитская, 1985, с. 100–119; Искусство... 1992, с. 77).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Изображения человека встречаются и среди наскальных рисунков Карелии. По количеству они заметно уступают изображениям животных – главного объекта творчества создателей петроглифов. О том, что звери и птицы доминировали в творчестве древних художников свидетельствует и манера исполнения: фигуры людей переданы гораздо схематичнее, чем изображения животных, среди которых встречаются весьма реалистичные образы. Люди изображались на скалах Онежского озера и Белого моря, как правило, в составе различных композиций. В основном, это охота на лосей, птиц, морских животных, медведей, это поединки с врагами, а также эротические сюжеты (Савватеев, 1973, с. 284–300). Однако исследователи выделяют и явно мифологические изображения. Наиболее характерный пример – так называемый «Бес» (или «Бесиха» по К. Д. Лаушкину) на мысе Бесов Нос, который вместе с сопутствующими ему фигурами животных считается семантическим центром онежских петроглифов (рис. 24).

Есть там и другие композиции, определенные исследователями, прежде всего К. Д. Лаушкиным, как религиозно-мифологические.

Так, например, опираясь на данные саамского фольклора, он увидел в антропоморфной фигуре на центральной скале мыса Пери Нос изображение «древнего божества, вооруженного жезлами, наделенными могучей магической силой» (рис. 25а) (Лаушкин,1962, с. 230). Есть там и другой рисунок, где, по мнению того же автора, изображен нойд (саамский шаман), который на священной рыбе отправляется в мир мертвых (рис. 25б) (Лаушкин, 1962, С. 233–236). Изображение солнечной богини имеется на Карецком мысу, а на западном мысу Бесова Носа представлен сюжет мифа о герое, поражающем богиню смерти в образе рыбы (Лаушкин, 1962, с. 286). Другой известный исследователь карельских петроглифов В. И. Равдоникас также выделяет среди онежских петроглифов ряд древних религиозных сюжетов. В частности, на мысах Пери Нос, Карецкий Нос и некоторых других он увидел изображения тотемических божеств в виде комбинированных зоо- антропоморфных фигур – существ, имеющих одновременно черты животного и человека (рис. 26) (Равдоникас, 1937, с. 31). Наконец, нужно упомянуть известные изображения гребных лодок с многочисленными экипажами и форштевнями в виде голов животных. Их иногда называют «ладьями мертвых», а сидящих в них людей определяют как души умерших, отправляющиеся в загробный мир (рис. 11).

Таковы антропоморфные изображения, обнаруженные археологами на территории Карелии. Для какой цели они могли создаваться? Какой смысл в них вкладывали древние? Ответы на эти вопросы можно попытаться найти в религиозной традиции обществ Сибири и Севера, у которых антропоморфная культовая скульптура представлена довольно широко. Она есть у обских угров, ненцев, кетов, нганасанов, эвенков, селькупов и других народов. Как правило, это изображения семейных или родовых духов, обеспечивающих благополучие людей, способствующих успешной промысловой деятельности (Алексеенко, 1967, с. 180,181; Кулемзин, 1984, с. 50, 51; Гемуев, 1986, 1990; Соколова, 1971, с. 212, 213; Хомич, 1977). Особую группу составляют изображения предков, а также умерших родственников. Последние хранились в течение некоторого времени, а затем или уничтожались, или зарывались в могилу к умершему (Семейная... 1980, с. 80–94; Мазин, 1984, с. 28–36; Гемуев, 1990). Храниться подобные идолы могли в разных местах: изображения семейных духов находились в жилищах людей, общественных духов (родовых, локальных) – в специальных местах, где в определенное время им приносили жертвы. Широта распространения этого явления, присутствие его практически у всех народов Северной Евразии позволяют считать его характерным для традиционных культур рассматриваемого круга. Однако аналоги, которые нам дает этнография, имеют отличие от рассмотренных выше памятников. Почти все скульптуры, принадлежавшие упомянутым народам, изготовлялись из дерева, среди них практически нет предметов костяных или глиняных. Правда, это обстоятельство вовсе не противоречит определению найденных в Карелии изделий как предметов культового характера. Скорее, оно лишь отражает различные стадии развития технологии обработки разных видов сырья, использовавшегося в художественной деятельности. Кроме того, надо помнить, что в археологических памятниках Карелии из-за особенностей почвы деревянные изделия не сохраняются.

Говоря об интерпретации древних антропоморфных скульптур Карелии, следует обратить внимание на два обстоятельства. Прежде всего, это факт обнаружения костяных предметов в погребениях,[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

что сближает их с так называемыми «изображениями умерших», традиция изготовления которых после смерти человека зафиксирована у некоторых народов. Они хранились в течение некоторого времени в семье покойного, после чего либо уничтожались, либо клались в могилу к умершему. Смысл этих действий связан с представлениями о душе человека, которая после его смерти некоторое время продолжает жить среди его родных и лишь затем отправляется в «загробный мир». Таким образом, изображения являлись как бы олицетворением или вместилищем души покойного. Второе обстоятельство – обнаружение антропоморфных глиняных скульптурой на поселениях. Возможно, они относятся к числу изображений семейных или родовых духов-покровителей, миниатюрные идолы которых, как правило, хранились в жилищах и способствовали благополучию конкретной семейной или родовой группы.

Таким образом, древние изображения человека в виде скульптур и наскальных рисунков свидетельствуют о существовании у населения Карелии в эпоху камня – раннего металла религиозных обрядов п верований, связанных со сверхъестественными человекоподобными существами. Вместе с изображениями животных, рассмотренными в предыдущем разделе, эти художественные произведения составляют основное число культовых предметов и наскальных изображений, обнаруженных археологами на территории Карелии. Однако они не исчерпывают всех находок такого рода. Среди них есть немногочисленная группа оригинальных изделий культовый характер которых представляется вполне вероятным. Их рассмотрением мы намерены завершить этот очерк.

Прочие культувые предметы

К числу обнаруженных на территории Карелии предметов, которые могут быть определены как культовые, относятся, например, так называемые «лунницы» – миниатюрные кремневые скульптуры в виде полумесяца, определяемые археологами как лунарные символы (рис. 27).

«Лунниц» в Карелии обнаружено несколько экземпляров. Любопытно, что почти все они происходят из памятников бассейна Белого моря: Залавруга 4, Золотец 1, 6, И (Панкрушев, 1964, табл. 35; Савватеев, 1977, с. 138, 152; Жульников, 1993, с. 55–57) и датируются периодом позднего энеолита. Известны «лунницы» и в сопредельных с Карелией регионах – Южном Беломорье, Восточном Прионежье, Волго-Окском междуречье (Замятнин, 1948, с. 85– 123). Примечательно, что везде они сходны, выполнены в едином изобразительном каноне.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Аналоги лунницам имеются среди наскальных рисунков Онежского озера. Это лунарные и солярные знаки – лунные и солнечные символы (рис. 19, 26). Первых известно 34, вторых – 69 (Савватеев, 1980, с. 141). Правда не все исследователи петроглифов определяют их таким образом. Если В. И. Равдоникас, например, определил их как символы солнца и луны, связав их с космическими представлениями древних, и ни в коей мере не сомневался в их религиозном характере (Равдоникас, 1937а, с. И–32), то другой исследователь петроглифов А. М. Линевский придерживался иного мнения. Опираясь на этнографические аналоги, он определил эти рисунки как изображения охотничьих самоловов, при помощи которых древние добывали зверей и птиц (Линевский, 1939, с. 20–28). Надо сказать, что этот принципиальный для понимания смысла онежских петроглифов спор нельзя считать решенным и поныне.

Обожествление небесных светил: солнца, луны и звезд – явление, широко распространенное в религиях многих народов. Астральные культы были развиты, например, у древних земледельцев Индии, Египта, Месопотамии. Однако подобные верования свойственны и для промысловых культур Сибири и Севера. Небесные светила приобретают там вид могущественных божеств, обеспечивающих благополучие людей. Солнечное божество, совершая свой ежедневный путь по небу, отождествляется в традиционном мировоззрении с идеей добра. Его ежедневный восход, равно как и конец долгой полярной ночи символизируют победу сил добра над силами зла. Эти идеи нашли отражение в фольклоре – многочисленных эпических произведениях, мифах, легендах, сказках. Так что древние лунарные изображения, найденные археологами на территории Карелии, вполне могут быть связаны с подобными религиозными воззрениями.

Вторую группу предметов, которые тоже могут быть определены как культовые, составляют украшения из зубов животных – резцов лося, бобра, а также клыков медведя, в большом количестве обнаруженные в погребениях Оленеостровского могильника. По мнению Н. Н. Гуриной, они нашивались на одежду: головные уборы, пояса и являются отражением религиозных верований древних оленеостровцев (Гурина, 1956, с. 213–228). Вряд ли эти предметы использовались только как украшения. Этнографические данные свидетельствуют, что такие подвески – вид культовых предметов, распространенный у народов Северной Евразии, где они нередко наделялись сверхъестественными свойствами. Они могли оказывать влияние на благополучие человека, к примеру, оградить от болезни, порчи, принести удачу на промысле, являлись посредниками между людьми и духами, вместилищами душ убитых на охоте животных и пр. Такие предметы владельцы или нашивали на свою одежду, или носили в виде ожерелий, или, наоборот, прятали в укромные места, подальше от глаз недоброжелателей. Еще не так давно этнографы отмечали существование у сельского населения Карелии представлений об особых свойствах медвежьих клыков и когтей, которые использовались в качестве оберегов в ходе совершения так называемых обрядов «перехода», то есть в родильной, свадебной и погребальной обрядности (Сурхаско, 1976, с. 145; Лавонен, 1988, с. 135).

Следующая оригинальная находка, которую мы не можем обойти вниманием, была обнаружена в одном из жилищ неолитического поселения Пегрема 2, существовавшего примерно в конце 4 – начале 3 тыс. до н. э. Это несколько фрагментов глиняного сосуда, украшенного по всей поверхности гребенчатым штампом и ямками.

Сосуд необычен тем, что внутри него, примерно в центральной части, нанесен поясок орнамента, среди мотивов которого можно увидеть антропоморфную фигуру, стилизованные изображения деревьев, ряды гребенчатого штампа (рис. 28). Всего там изображено около десяти знаков, внешне очень схематичных, в связи с чем понять их смысл весьма не просто. Автор открытия, археолог А. П, Журавлев, предпринял попытку расшифровать его. В ряде своих работ он предложил читателю развернутую интерпретацию этого орнаментального сюжета, связав его с известным в мировой фольклористике мифом о мировом дереве, растущем на вершине космической горы – символе троичности вселенной, оси мироздания (Журавлев, 1991, с. 153–161).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Действительно, представления о священных деревьях, с которыми связан мифологический образ «мирового дерева», занимали важное место в религиозных верованиях многих народов (см., например: Зеленин, 1937; Латынин, 1933). еще не так давно они бытовали на территории Карелии, а также у саамов Кольского полуострова (Конкка, 1986, с. 85–ИЗ). Фито-антропоморфные изображения – один из архаичных и наиболее распространенных сюжетов в декоративно-прикладном искусстве прибалтийско-финских народов (Косменко, 1984). Однако, в какой мере почитание деревьев было представлено на территории Карелии в эпоху неолита все-таки судить пока трудно. Не ясен и вопрос о бытовании мифа о мировом дереве среди промысловых культур неолита Карелии. Приведенная находка единична. Изображения деревьев и антропоморфных фигур на древней керамике Карелии весьма редки. Среди наскальных рисунков образы деревьев присутствуют, но их тоже очень мало. Например, среди онежских петроглифов их всего два. Очевидно, что образ дерева не был широко представлен в искусстве древнего населения Карелии.